Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

распахнулись. На острове Берия ездил на бронированном, трофейном опеле:

      – Автомобиль из гаража рейхсканцелярии… – вспомнил Эйтингон, – зачем здесь нужна бронированная машина? Бревна подыхают от сибирской язвы и химических ожогов, они не бросятся на кортеж министра. Тем более, никто не выпустит их из бараков…

      За опелем шел закрытый, тоже трофейный санитарный грузовик. Наум Исаакович понял, что в кузов поставили носилки с Принцессой:

      – Ее транспортируют привязанной. Наверняка, ей вкатили еще дозу лекарства, на всякий случай. Не надо, чтобы она устраивала цирк, и лазила по стенам самолета, на высоте пяти километров… – лицо Берия было недовольным. Наум Исаакович шагнул вперед:

      – Самолеты готовы… – было ясно, что Принцессу везут не в Москву, – профессор собрал папку. Лаврентий Павлович… – Эйтингон замялся, – может быть, вам стоит взять Кардозо с собой? Он делал лекарства, для… – Наум Исаакович покашлял. Охранники стояли поодаль, однако он не хотел называть Иосифа Виссарионовича по имени:

      – Кардозо отличный врач, он может… – Берия прервал его:

      – В нынешней ситуации… – он смерил Эйтингона пристальным взглядом, – такой поступок вряд ли можно назвать обдуманным, Наум Исаакович… – чуть ли ни по слогам произнес министр:

      – Вы понимаете, о чем я говорю… – Эйтингон понимал.

      Берия забрал папку:

      – В Москве хватает квалифицированного медицинского персонала, – ледяным голосом добавил министр, – занимайтесь своими обязанностями… – из фургона выгружали носилки. Эйтингон наклонился над Принцессой. Царапины замазали йодом, подбитый глаз заплыл. Длинные ресницы девочки дрожали:

      – Ее постригли, вымыли голову, пока она спала… – короткие, золотистые волосы немного завивались, на висках девочки. Принцессе надели госпитальную косынку и маленькую, смирительную рубашку. Эйтингону она показалась просто выздоравливающей:

      – Словно у нее было воспаление легких, или коклюш. Если бы ни царапины, ее даже можно было бы назвать миленькой. То есть нет, – решил он, – все равно, у нее материнское лицо, хмурое. Яблочко от яблоньки недалеко падает, она исчадье бандитов, врагов Советской власти… – исчадье бандитов мирно сопело носом.

      Носилки загрохотали по бетону, Эйтингон сделал шаг ко второму дугласу:

      – Вы куда, Наум Исаакович, – удивился Берия, – разве я велел вам покидать полигон? Вы курируете работу данной шарашки, вы должны оставаться на рабочем месте… – Эйтингон остановился:

      – Я думал, что… – Берия передал папку офицеру, в форме МГБ:

      – Зря думали. Это больше не ваша забота… – техники задраивали люк второго дугласа. Берия вспомнил отправленную им из комплекса радиограмму:

      – Не след его туда пускать, не след, чтобы он вообще знал об учреждении. Принцессе пойдет на пользу общество других детей. Там работают отличные специалисты, они обо всем