Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

маме я сделала. Восьмого марта я ей отдам прихватку… – на уроке домоводства девочки сшили прихватки, для кухни. Готовил в семье Журавлевых приглашенный повар, завтрак сервировала горничная, но Маша пожала плечами:

      – Что мне было еще дарить? У мамы все есть. Интересно, что я получу от папы… – девочка была рада, что отец вернулся в Москву:

      – Папа обещал прийти пятнадцатого марта на ипподром, – вспомнила Маша, – хорошо, что он работает в министерстве. Я по нему скучала… – приезжая в столицу сначала с Волгодона, а потом с севера, отец всегда водил Машу в кафе-мороженое, на улице Горького:

      – Можно купить эскимо по дороге… – Маша, мысленно, пересчитала карманные деньги, – или лучше пирожное, в буфете. Очень хочется есть… – врач, в кремлевской поликлинике, смеялся:

      – Называется, скачок роста. Ты обещаешь стать высокой. Ешь на здоровье… – в одиннадцать лет Маша догнала по росту семиклассниц:

      – И нога у меня большая… – недовольно подумала девочка, – я ношу взрослую обувь… – в гардеробе школы висел замшевый мешочек, с ее уличными сапожками. Пуанты, для занятий балетом, Маша держала в ранце. Она скосила глаза на обыденный, черный фартук:

      – Но грудь пока не растет, как у старших девочек. На вечер надо прийти в шелковом фартуке, с белыми лентами, в косах… – горничная ухаживала за гардеробом матери и дочери. Маша носила сшитую на заказ, в кремлевском ателье, форму:

      – Самодержавие, казнившее, рукой наймита западных разведок, великого поэта Пушкина, поставило своей задачей убить и Лермонтова… – гнусавила учительница, – для этой цели царь Николай выбрал предателя, Николая Соломоновича Мартынова… – отчество убийцы поэта она произнесла чуть ли не по складам. Девочки зашушукались, переглядываясь, указывая глазами на пустое место, в третьем ряду парт:

      – Ира неделю в школе не появляется… – вспомнила Маша, – ее отец профессор, в медицинском институте, он консультирует в кремлевской больнице. То есть консультировал… – отца одноклассницы арестовали в прошлом месяце:

      – Теперь и ее самой нет… – Маша очнулась от шепота соседки:

      – Говорят, они хотели отравить товарища Сталина и продавали в аптеках таблетки, с высушенными вшами. Их сошлют на Дальний Восток, в Биробиджан… – дома ни отец, ни мать о таком не говорили. Маша сделала вид, что занята записью домашнего задания:

      – У папы бесполезно спрашивать, он никогда не обсуждает служебные дела. Мама, тем более, ничего не знает. Но это ошибка, евреи не могут быть все виноваты. Саша тоже еврей, а он патриот Родины. Его отец Герой, он отдал жизнь за партию и правительство… – пронзительно затрещал школьный звонок. Маша взглянула на швейцарские, золотые часики:

      – Еще сорок минут до урока музыки. Я успею и в буфет, и в цирковой зал… – вскинув на спины ранцы, топая ногами, пятый «А» понесся по широкой лестнице вниз.

      В середине занятия концертмейстера