Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

церковь работает. Здесь безопасно, меня никто не увидит. Зайду, поставлю свечу Богородице… – не зная никаких молитв, в церквях Наташа только неловко крестилась. Она поправила зимнюю, норковую шляпку:

      – Голова у меня покрыта, и серьги я сегодня не надела. Хотя, все равно, видно, что я не из богомолок… – иногда, в московских церквях, Наташа встречала и молодых женщин:

      – Должно быть, военные вдовы, – думала она, – они бедно одеты. Из нашего круга в такие места никто не ходит… – из черного провала двери на нее пахнуло знакомым, пряным ароматом ладана, свечным воском. Рядом с низкой притолокой поблескивала табличка:

      – Церковь Сошествия Святого Духа, памятник архитектуры, завершена в 1838 году… – в темноте Наташа едва разбирала лики икон. Оставив копейку на закапанной воском конторке, она взяла тонкую свечку. Пламя вспыхнуло, Наташа, невольно, подалась назад:

      – Я видела этого старика, у фабрики… – пожилой мужчина, стоявший у иконостаса, обернулся. Сильная рука коснулась ее пальцев, огонь свечи затрещал, горячий воск упал Наташе на ладонь:

      – Кольцо ей отдай… – Наташа не знала, слышит ли она шепот, наяву, – отдай, это ее, по праву. Семья о ней позаботится, вырвет ее из-под земли сырой. Кольцо от ее отца, они увидятся, но не скоро. Отдай, слышишь… – не глядя ткнув свечку под первую попавшуюся икону, Наташа выскочила наружу:

      – Ерунда, не почудилось. Он ничего не сказал. Я волнуюсь, не хочу, чтобы меня заметили. Откуда ему знать, о Машеньке… – над колокольней, белого камня, кружили вороны. Сквозь карканье птиц Наташа разобрала размеренный, суровый голос диктора, из громкоговорителя, на углу:

      – Прослушайте важное правительственное сообщение. Бюллетень о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина…

      – Под ним струя светлей лазури,

      Над ним луч солнца золотой,

      А он, мятежный, ищет бури,

      Как будто в бурях есть покой…

      Преподавательница русского языка и литературы покачала указкой:

      – Запишите. Этим стихотворением великий русский поэт Лермонтов выражает поддержку идеям революции. Он становится на сторону борьбы с самодержавием…

      Над черной доской, с каллиграфической датой: «Четвертое марта», с портретов смотрели Пушкин, Некрасов, Ленин и Сталин. Пятый класс сто семьдесят пятой женской школы, в Старопименовском переулке, послушно скрипел вставочками.

      Белокурая девочка, перебросив косы на черный фартук, склонилась над аккуратной тетрадью:

      – … борьбы с самодержавием… – на поля упала свернутая записочка. Покосившись на учительницу, Маша развернула листочек:

      – Мне нравится Лермонтов по внешности!!! А тебе? – она прошептала, углом рта:

      – Мне тоже… – соседка, незаметно, толкнула ее локтем в бок:

      – Но Саша больше… – Маша закатила яркие, голубые глаза:

      – Он меня на полгода младше… – у двери класса висела стенгазета:

      – Пионерки