Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том седьмой. Нелли Шульман

меня не пощадят. Я не имею права рисковать судьбой девочек. Если меня арестуют, малышек сунут в какой-нибудь провинциальный детдом, поменяв им фамилии. Я никогда их больше не найду. Ни девочек, ни мальчишку. Впрочем, ему не исполнилось и года, он вообще не выживет… – Наум Исаакович вздохнул:

      – После фиаско в Израиле Лаврентий Павлович не намерен проявлять снисхождение, особенно, учитывая случившееся в Москве… – в сухой радиограмме, полученной вчера с Лубянки, министр сообщал о вопиющем случае, как выразился Лаврентий Павлович, отъявленного буржуазного национализма. Наум Исаакович видел фотографии, в New York Times:

      – Даже думать об этом не хочу… – злобно сдавив пустой стаканчик, Эйтингон бросил его в урну, – от синагоги до Маросейки стояла толпа. Голду чуть ли не на руках внесли в здание… – первый посол нового Государства Израиль, в СССР, Голда Меир посетила на праздники хоральную синагогу столицы:

      – Американцы не преминули послать туда журналистов… – избегая смотреть на детей, Эйтингон направился к выходу на Сентрал Парк Вест, – в газете написали, что люди скандировали: «Отпусти мой народ», пели гимн Израиля… – он поморщился:

      – Вместо обещанного социалистического государства, на Ближнем Востоке, мы получили сионистский заговор, в четверти часа ходьбы от Кремля… – Наум Исаакович не сомневался, что за буржуазный национализм загремят, как было принято говорить, и он, и Серебрянский:

      – Вряд ли нас расстреляют, мы слишком много знаем… – остановившись, он щелкнул зажигалкой, – но, если Берия доберется до девочек, он получит рычаг давления. Ради них я пойду на все. Он доберется, – понял Эйтингон, – персонал виллы, то есть зэка, сдадут меня, не моргнув глазом… – он шел по аллее, где до войны мальчик и Петр Воронов похищали Джульетту Пойнц:

      – Мерзавец Воронов давно сдох, туда ему и дорога. Но Володя жив… – Эйтингон, нехорошо, улыбнулся, – Саломея доложила, что его приютил инвалид, в Мон-Сен-Мартене. Якобы, Володя, наследник де ла Марков. До войны проклятая Антонина Ивановна под кем только не валялась. Она навешала лапши на уши Петру, он поверил, что Володя, его ребенок… – и Володя и похитившая его из СССР дочь Кукушки должны были подождать.

      Наум Исаакович проследил за машиной Ягненка до пансиона, в Хобокене:

      – Они забрали собаку, взяли вещи девчонки, из резиденции ребе, – Эйтингон задумался, – неужели Ягненок приехал за дочерью, чтобы вывезти ее из Америки? Но куда? И почему Дебора и ее мальчишка не вернулись на квартиру… – ничего подозрительного в поведении Ягненка и женщины он не заметил:

      – Непонятно, сколько номеров они сняли… – Эйтингон не хотел вызывать подозрений у портье, излишними расспросами, – и под какой фамилией. Или Дебора играет, по заданию Секретной Службы? Они сели на хвост Меиру, хотят его арестовать. Пусть, арест нам только на руку… – выбросив окурок доминиканской сигары, он плотнее насадил кепку на лоб:

      – Ладно,