Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

очень толково, Вальтер, – одобрительно сказал он, – как мы с тобой и обсуждали, надо обратить особое внимание на работу с палестинцами. Дикари, вроде шейха Хасана Саламы, нам пригодятся. Их дети снимут арабские одеяния и наденут европейские костюмы, но враг у нас останется общим. Евреи, то есть новое государство Израиль… – Максимилиан, презрите презрительно, скривился:

      – Арабы не забывают добра, Салама и ему подобные завещают сыновьям дружить с нами, с их первыми наставниками… – он пригубил коньяк:

      – Что у тебя за приватное дело? Я тоже кое о чем хотел с тобой поговорить… – трубка внутреннего телефона задрожала, обергруппенфюрер извинился:

      – Могут звонить из госпиталя, сам понимаешь… – Максимилиан, внимательно, слушал. Рауфф заметил довольную улыбку, на его лице:

      – Отлично, – наконец, сказал обергруппенфюрер, – я буду через четверть часа… – он потянулся за бутылкой:

      – Хорошие новости, Вальтер. Эмма родила здорового, крепкого мальчика. Выпьем… – он передал Рауффу бокал, – за солдата нашего рейха, за моего племянника.

      Ушуайя

      Надоедливый снег бился в окна пустынной, маленькой столовой пансиона, стоявшего на городской набережной, по соседству с почтовым отделением и табачной лавкой. На дверях обоих заведений ветер раскачивал фанерные таблички: «Закрыто». Едва пробило восемь утра, залив тонул в пелене метели. Над городком повисло угрюмое небо. Мачты рыбацких лодок, в порту, скрипели под южным, ледяным вихрем. В отдалении, за серыми скалами, закрывавшими выход в пролив, ревело море. Сквозь пургу едва пробивался неверный, мигающий свет маяка.

      На полированном серванте, в столовой, сложили прошлогодние, иллюстрированные журналы, с черно-белыми снимками президента и сеньоры Перон. Едва слышно хрипело радио:

      – Пятница, девятое июля. Аргентина празднует День Независимости. Сегодня вечером в Буэнос-Айресе состоится торжественный концерт, в Театре Колон и прием, в резиденции главы страны. Продолжается блокада западной части Берлина… – ложка застучала о фаянсовую чашку. Полковник Горовиц усмехнулся:

      – Мы здесь тоже словно в блокаде. Порт закрыт, аэродром не работает… – их рейс, приземлившийся в Ушуайе в среду вечером, судя во всему, стал последним на ближайшее время. В переданной вчера по радио метеосводке, говорилось о метелях, морозах в минус десять градусов по Цельсию и опасности схода лавин, на горных дорогах.

      Питер, размеренными движениями, намазывал масло на поджаренный тост:

      – Вообще ничего не работает. Мы вовремя прилетели, ничего не скажешь. Хорошо, что застали прокатную контору открытой… – виллис, как и обещали, снабдили цепями на колеса. С хозяином конторы объяснялся сеньор Геррера, он же брал номер, в единственном пансионе городка. Обрадовавшись неожиданным постояльцам, хозяйка выдала им ключи от комнат с камином. В шкафу Питер нашел старомодные грелки. Горячая вода