Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

она оглядела палату:

      – Колыбельки нет, ребенка не слышно. То есть отродья дьявола. Понятно, что Макс его забрал… – Эмма сжала зубы:

      – Джон и Марта прилетят за мной. Наш сыночек жив, Лаура его спрятала, где-нибудь у индейцев. Мы заберем мальчика и вернемся домой, в Банбери. Джон мне обещал подарить белую лошадь, говорил, что у них такая традиция… – Эмма широко открыла рот, лицо исказилось. Крупные слезы потекли по щекам:

      – Он говорил, что покатает нас на барже, на «Чайке». В замке живут спаниели, со времен Кромвеля, в парке кормят оленей… – нежные губы коснулись ее ладони. Эмма услышала детский голосок:

      – Мама, дай! Дай олешка… – мальчик протянул руки вверх. Эмма улыбнулась:

      – Конечно, мой милый… – у сына были светло-голубые, прозрачные, отцовские глаза. Олень, ласково, боднул маленькие пальцы, ребенок ахнул:

      – Олешек, мамочка… – она вытерла глаза рукавом рубашки. Тонкий шелк промок, от слез:

      – Все так и будет, обязательно. Надо немного потерпеть… – стрелка на часах, у кровати, подходила к полудню:

      – Мокрица вернулась в палату после полуночи, – вспомнила Эмма, – я почти двенадцать часов проспала, на морфии. Хоть бы быстрее все это ушло… – она, с отвращением, посмотрела на грудь. Внутри поднялась тяжелая, смутная тоска:

      – Я не хочу думать об исчадии дьявола, – твердо сказала себе Эмма, – даже если русский соврал, то такие, как он, тоже не должны иметь детей. Лаура правильно сделала, что избавилась от ребенка Макса. Отто погиб бездетным, и с Максом так же случится. Марта выжила, она никогда не бросит Теодора-Генриха. Она прилетит сюда, мальчику больше не будут врать, о его отце и деде. Слава Богу, что я ему рассказала правду, о его родителях… – Эмма предупредила племянника, что тому надо молчать. Теодор-Генрих, серьезно, кивнул:

      – Я понимаю, тетя. Дядя Макс не должен знать, что мама выжила. Она приедет, и заберет нас отсюда… – выбравшись из постели, Эмма подошла к окну. Несколько докторов, с чемоданчиками, торопились к госпитальному флигелю, милому домику, с черепичной крышей, за охраняемой стеной:

      – Я даже не знаю, что там… – скривилась Эмма, – но скорее всего, внутри держат бедных женщин, которых они сюда притащили, как лабораторных животных. Они взяли ариек, из Равенсбрюка. Уголовниц, религиозниц… – Эмма поежилась: