Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый. Нелли Шульман

в тайге обосновался, но говорили, что перед смертью он мучился. Туда ему и дорога… – подытожил хозяин:

      – Тебе на юг надо, к границе… – утвердительно заметил он, – путь известный. Ты без документов, – он смерил Питера долгим взглядом, – но не в первый раз нам с хозяйкой такие люди встречаются. Ты здесь спи… – Князев одевался, – баня добротная, тепло хранит. Я принесу тюфяк, подушку, одеяло… – он накинул тулуп:

      – Завтра и выйдем, с рассветом, на лыжах. Собак возьмем, я по дороге тебя стрелять научу, по нашему, на таежный манер… – он задержался на пороге:

      – Ты в каком звании, – поинтересовался Князев, – по тебе видно, что ты войну прошел… – Питер улыбнулся:

      – Майор, но в отставке. Стрелять я умею, Иван Григорьевич… – хозяин хмыкнул:

      – Но белку в глаз не бьешь. Хотя будешь, я тебя просто так в твои края не отпущу. И награды у тебя имеются?

      У Князева, за иконами, лежало два потускневших, георгиевских креста. Питер отозвался:

      – Есть и ордена. Иван Григорьевич… – он запнулся, – спасибо вам большое… – Князев усмехнулся:

      – Спасибо скажешь, как с того берега реки Туманной мне помашешь. Надо еще песок захватить, на всякий случай… – в таежных реках, до революции, старатели мыли золото.

      Хлопнула дверь, встрепенулись лайки, во дворе. Питер кинул в печь сосновую чурочку. Пламя взвилось, гудя за чугунной заслонкой. Присев на корточки, он пошевелил угли кочергой:

      – Мучился. Белогвардейцы сожгли Горского в паровозной топке. Даже если Иван Григорьевич там был, он ничего не скажет, он скрытный человек. Впрочем, какая разница? Мне надо выбраться отсюда, вернуться в Лондон, к Марте… – огонь опалил лицо, Питер поднялся: «И вернусь, чего бы это ни стоило».

      Поселок Де-Кастри

      Архитекторам, готовившим проект виллы, Эйтингон приказал пристроить к зданию выходящий на газон зимний сад:

      – Мы будем сидеть за стеклом, любоваться заснеженными лужайками, – весело сказал он Розе, – я велел сделать японский уголок, с прудом и тамошними деревьями…

      Миниатюрные деревья привезли с южного Сахалина, осенью сорок пятого года. Над темной водой пруда перебросили изящный мостик, серого камня. Из бывших японских владений доставили садовника. Рядом с прудом возвели террасу, из выдержанной сосны, с шелковыми подушками, со старинной печкой, камельком. На отполированном подносе стоял нарочито грубый, черного фаянса чайник.

      Рукав платья, темно-зеленого бархата, отделанного мехом леопарда, откинулся, обнажив тонкое запястье. Отпив чая, Роза помахала девочкам. В пруду поселили золотых рыбок, из Китая, приученных разбирать звон колокольчика. Аннет и Надин, с плетеной корзинкой, обосновались на кромке воды. Рыбки толкались рядом с девочками, близняшки хихикали.

      Платье, сшитое в закрытом, специальном ателье в Москве, Розе доставили прошлым месяцем. Снимок наряда напечатали во французском Vogue:

      – Зимняя коллекция