Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый. Нелли Шульман

я сдаю мед, в здешнюю потребкооперацию, привожу меха, мясо… – сани мягко тронулись с места, – называюсь, охотник-промысловик…

      Под ватником и рубашкой, деревенского холста, Иван Григорьевич, действительно, носил деревянный крестик, на бечевке, которую Князев, на старинный манер, называл снурком.

      Князев не интересовался у Питера, кто он такой и как попал в тайгу. Они вместе грузили в сани дерюжные мешки с мукой:

      – Потом мне все расскажешь, у нас впереди дня два дороги. Переночуем под санями, я тебя научу разводить сибирский костер… – сибирский костер Питера учила разводить миссис Анна, в Шотландии. Увидев его флягу и нож, Князев упер в стрелку крепкий палец, с каемкой муки, под ногтем:

      – Вещи хорошие, матка в тайге всегда пригождается. Был у нас такой офицер… – Князев смешался, – то есть ученый, Арсеньев. Я у него служил в проводниках, мальчишкой, мы весь край исходили. Он удивился, что я матку знаю, а я ему сказал, что знание это от отцов и дедов наших. В школу я не бегал, не завели у нас школ… – Питер повторял себе, что наткнулся на однофамильца миссис Лизы:

      – Это распространенная фамилия. Всю семью Лизы вырезал Горский, в Зерентуе. Иван Григорьевич с Дальнего Востока, он не имеет никакого отношения к Лизе… – налив Питеру таежного чая, на травах, Князев закинул сильные руки за голову:

      – Попарились мы с тобой хорошо, но в снег я тебя правильно не пустил. После болезни надо себя поберечь. Лучше после баньки чайку выпить, с медом… – на чистом столе предбанника стояло лукошко с сотами. Иван Григорьевич и его жена, пожилая, седая женщина, держали пасеку, в курятнике квохтала птица. По участку бегала пара отличных, охотничьих лаек. Князев бросил собакам освежеванные тушки убитых по дороге белок:

      – Зверь к нам не подойдет. Он знают, что здесь испокон веков люди живут… – заметив удивление в глазах Питера. Иван Григорьевич, коротко, добавил:

      – Займище Князевых на всех картах было указано. Земля… – он помолчал, – земля государственная, то есть колхозная, а нам выделили приусадебный участок… – в сарае Князевых стоял ткацкий стан, прошлого века, и ручная маслобойка. Иван Григорьевич взял бутылку кедрового масла в баню:

      – Первое средство от всяких недугов… – растирая Питера, он ничего не сказал о его шрамах:

      – Но он все видел, как видел мой крестик… – Питер покосился на хозяина, – он в красном углу, как это русские называют, держит иконы. Он слышит мой акцент, но тоже ничего не спрашивает… – Иван Григорьевич не только не пил, но и не курил:

      – Предки мои староверами были, – объяснил Князев, – такое от них пошло. Они в здешних краях обретаются со времен атамана Хабарова… – за чаем с медом Князев немного рассказал Питеру об истории семьи:

      – Ты кури, если хочешь, – разрешил он, – молодежь сейчас без табака не может. Как шла война, я часто ездил в Хабаровск, обучать снайперов…

      Ивана Григорьевича не взяли в армию