Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый. Нелли Шульман

ей звание академика:

      – Пошел он к черту, – разозлилась женщина, – ученого не покупают званиями и почестями, личными самолетами и дачами… – ей, все равно, было обидно, что природный феномен останется неизученным:

      – В те края никто не ступает, кроме зэка и конвоев внутренних войск. Натали рассказывала, что уголовники, при побеге из лагерей, берут с собой человека, для пропитания… – Констанца закрыла глаза:

      – Не думай об этом. Завтра все закончится, завтра я увижу Степана… – утром, в тоннелях северного участка, она привела в действие часовые механизмы бомб:

      – Словно в Пенемюнде, когда меня спасли Марта и покойный Генрих. Но сейчас никто не пострадает. В пять вечера зэка поднимутся на поверхность, а новая смена только зайдет в ворота участка… – Констанца не хотела гибели невинных людей:

      – Завтра утром Роза испортит канализацию в особняке. Соболев позвонит в бюро, вызовет меня, додж поедет на объект. К пяти вечера мы должны оказаться в бухте, где стоит самолет… – Констанца была уверена, что на подводной лодке их ждет кузен Джон. Она поняла, что улыбается:

      – Меня и Степана отправят в Шотландию, поселят на закрытой базе, в маленьком коттедже, словно на озере Мьесен. По ночам я буду работать, а на рассвете запахнет кофе, он меня поцелует… – Констанца почувствовала прикосновение теплых губ, к виску:

      – Спи, спи. То есть досыпай. Я сам все сделаю, тетради твои на столе, карандаш я очиню…

      Она сворачивалась в клубочек на его нагретом, уютном месте, натягивая на себя одеяло. Рука задрожала, пепел упал на синюю, плиссированную юбку Констанцы:

      – Мы скоро увидимся, – напомнила она себе, – завтра, то есть почти сегодня… – доктор Кроу огладила ладонью коротко стриженые волосы, цвета палой листвы:

      – Два года прошло, но это неважно. Правильно говорил Степан, пока мы вместе, смерти нет. Я сохранила кольцо, а он, наверняка, прилетел с медальоном…

      Констанца не собирала вещи. Кроме одинаковых юбок, блузок и кардиганов, школьного белья и простых чулок, у нее были только тетради. Она, заблаговременно, сожгла все выкладки третьей работы, об общей теории поля и пространственно-временном континууме:

      – Это путь к звездам, – Констанца вернулась за стол, – не в стратосферу, куда человечество вырвется на конструкциях, подобных моей, но действительно, за пределы Солнечной системы. Это дорога к другим мирам и другим галактикам…

      Все расчеты она помнила наизусть. В Шотландии она намеревалась восстановить две законченные работы и продолжить новую книгу. С собой она брала только личную, зашифрованную тетрадь, со сведениями о семи скалах, с рассказом покойной Лючии об итальянской синьоре Марте. Констанца подперла кулаком острый подбородок:

      – Надо понять, кто она была такая. Лючия говорила, что Дюрер, на погибшей гравюре, изобразил ее с совой, символом мудрости. В молодости ее рисовал Ван Эйк. Она создала