Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый. Нелли Шульман

медная ручка хрустнула. Знакомый врачу голос, грубо, распорядился:

      – Стоять! Стреляем без предупреждения, не двигаться…

      Доктор не успел понять, как все случилось. Со свистом пролетев по комнате, финка вонзилась в лицо куратора, пониже глаза. Захлестали выстрелы, англичанин, с размаха ударил врача молотком в висок:

      – Вы ничего не знаете, и ничего мне не приносили…

      Он вскочил на подоконник, маленький, легкий, лазоревые глаза блеснули яростным холодом. Зазвенело стекло, он выпрыгнул во двор:

      – Я не сказал ему о миссис Лауре… – голову врача наполнила тупая боль. Он медленно осел на половицы палаты, под ноги конвоя внутренних войск.

      Лаура выучила наизусть трещины и разводы на грубо оштукатуренной стене камеры.

      Она свернулась клубочком, натянув на себя и мальчика лагерный, толстый бушлат и плохо греющее, серое одеяло. Изо рта вырывался пар, за маленьким, залепленным хлопьями снега окном, бушевала метель. Пьер спал, прижавшись к груди, спрятавшись среди вороха тряпок. Пошевелив рукой, Лаура, в который раз, посчитала на пальцах:

      – Четверг, пятница, суббота, воскресенье… – доктор приходил в четверг, перед советским праздником. Тогда она впервые услышала, что Питер на базе. У Лауры не оставалось сомнений:

      – По описанию ясно, что это он. Он носит семейный крестик… – врач сказал, что у неизвестного британца есть золотое, по виду старинное распятие. Лаура понятия не имела, как в Лондоне узнали о ее пристанище. Она подышала на сложенные в кулак пальцы:

      – То есть не пристанище, а тюрьма. Или у них сидит крот, на Лубянке? Он наткнулся на мою папку, передал в Лондон сведения о том, что я в России. Только сведения, без фотографии. Отправлять снимок сложнее… – Лаура не сомневалась, что ее досье ушло в Москву. Она узнала человека, допрашивавшего ее после возвращения К-57 на базу:

      – До войны у нас имелись его снимки, из Испании. Американцы поделились материалами. Но имени мы не знали, его звали Кепкой… – с довоенных времен Кепка почти не изменился. Лаура помнила старый шрам, на лбу, черные, густые, поседевшие волосы. От него пахло сандалом, говорил он на хорошем, изысканном испанском языке:

      – Он поверил, что я просто неграмотная индианка, – успокоила себя Лаура, – кто я такая, на самом деле, знают только моряки К-57. Они меня не выдадут… – с Кепкой она разыгрывала испуг и невежество, едва выдавливая из себя ломаные, испанские слова.

      Сквозь завывание ветра Лаура разобрала далекий перестук сапог охранников:

      – Но с четверга прошло три дня. Сегодня воскресенье, а Питера все нет… – она не хотела думать о самом плохом, но Лауре больше ничего не оставалось:

      – Доктор тоже не появляется, хотя обычно он приходит каждые два дня… – в четверг, при визите, врач предупредил ее, что постарается помочь Питеру бежать. Лаура крепче прижала к себе сына:

      – Питер с детства знает русский язык. Он, наверняка, выдал себя за коллаборациониста