Добрая память. Софья Хромченко

без жены-то пришлось потрудиться:

      Стряпать, стирать, печь топить и с детьми

      Малыми, точно супруга, возиться,

      Дважды в день обходя в двойной мере пути.

      Понял Матрену. Жена не умела

      Долго зло помнить – избавил ее

      От смерти; но сердцем мгновенно кипела,

      Едва случись пьяным заметить его.

      При всем том друг друга они обожали,

      Дивя детей взрослых, и в годы свои

      Друг друга в объятьях с охотой держали.

      В их доме любил Петр чувство семьи.

      Всё ведал. Матрена Петра отличала

      С детства. Когда немцев бить уходил,

      (Антона в солдаты как раз провожала),

      Петру наказала, чтоб жив приходил.

      Перекрестила его рукой нервно

      После Антона – вот всё, что могла…

      «Петечка, как ты?» – «По правде-то? Скверно». –

      «Ранен был?» – «Нет». – «Ну! Так жизнь сберегла!

      Другое забудется, – молвила тихо. –

      Антона не брали… потом воевать.

      Хромает – спасло, а тебе пришлось лихо!» –

      «Как многим. Не век же о том толковать?» –

      «Антон у меня шестой год как женатый.

      Ты скоро ль думаешь?» Будто шутя,

      Заметил ей Петр: жених не богатый –

      Мало кому приглянется в зятья.

      «А наживешь! – ему было ответом. –

      Другие ль богаче? – Своих дочерей

      Матрена окинула взглядом при этом. –

      Грушеньку б взял нашу», – думалось ей.

      И сама Груша об этом мечтала.

      Глаз на Петра поднимать за столом

      Она не решалась – так сердце пылало

      Первого чувства теснимо огнем.

      Ей давно нравился Петр. Невестой

      Воображала себя только с ним,

      Хоть и красавицей вышла известной.

      Мила была многим, а ей – он один.

      Даже не помнила, как приглянулся.

      Тайно ждала его. Петр с войны

      Приметней, чем помнилось Груше, вернулся –

      Ее летам шрамы души не видны.

      Что до Матрены, та всё понимала,

      Но и надеялась… Груша была,

      Как все Архиповы, очень упряма,

      Не допускала, что даром ждала.

      Не допускала, что мог он от пули

      Сгибнуть, что мог послать сватов к другой,

      В край не вернуться родной почему ли, –

      Ей Петр на свете назначен одной!

      По разнице лет, не воюй он, в невесты

      Ему б не годилась, но даром судьбы,

      Благоволящей мечте ее детства,

      Были свободны решать жизнь они.

      Петр и сам на себя удивился:

      Только на Грушу разок поглядел,

      Ее красотою немало смутился.

      Ей восемнадцать! Поверить не смел.

      Как она выросла! Как повзрослела!

      Он по привычке ее вспоминал

      Двенадцатилетней, которой глядела

      В толпе, как на фронт первый раз уезжал…

      Долго не виделись! «Грушенька-Груша,

      Зачем ты такая? За мной пропадешь», –

      Думал с тоскою. Предчувствие руша,

      Сердце