Николай Михайлович Карамзин. А.В. Старчевский

что он имел случай часто говорить с немцами, которые хорошо знали свой язык.

      Между тем и гость, и хозяин стояли; из чего первый заключил, что Виланд не намерен его долго у себя держать. – «Конечно, я пришел не вовремя», – сказал Карамзин. – «Нет, впрочем, поутру я, обыкновенно, чем-нибудь занимаюсь», – отвечал Виланд.

      – Итак, позвольте мне прийти в другое время, назначьте только час. Еще повторяю Вам, что я приехал в Веймар единственно для того, чтобы Вас видеть.

      – Чего Вы от меня хотите?

      – Ваши сочинения заставили меня любить Вас, возбудили во мне желание узнать Вас лично, я ничего не хочу от Вас, кроме того, чтобы Вы позволили мне видеть себя.

      – Вы приводите меня в замешательство. Сказать ли Вам искренно?

      – Скажите.

      – Я не люблю новых знакомств, а особливо с такими людьми, которые мне ни по чему не известны. Я Вас не знаю.

      – Правда, но чего Вам от меня опасаться?

      – Ныне в Германии вошло в моду путешествовать и описывать путешествие. Многие переезжают из города в город, и стараются говорить с известными людьми только для того, чтобы после все слышанное от них напечатать. Что сказано было между четырех глаз, то выдается в публику, а от этого многие потерпели. Я на себя не надеюсь; иногда могу быть слишком откровенен.

      – Вспомните, что я не немец, и не могу писать для немецкой публики. К тому же, Вы могли бы обязать меня словом честного человека.

      – Но какая польза нам знакомиться! Положим, что мы сделаемся друг другу интересны; да наконец не надобно ли будет нам расстаться?

      – Для того, чтобы иметь удовольствие Вас видеть, мог бы я прожить в Веймаре дней десять. И расставшись с Вами, радовался бы тому, что узнал Вас, узнал, как отца среди семейства, и как друга среди друзей.

      – Вы очень искренны, иной бы не сказал этого наперед. Теперь мне должно Вас остерегаться, чтобы Вы с этой стороны не приметили во мне чего-нибудь худого.

      – Вы шутите.

      – Нимало. Сверх того мне бы совестно было, если бы Вы точно для меня остались здесь жить. Может быть, в другом немецком городе, например, в Готе, было бы Вам веселее.

      – Вы поэт, а я люблю поэзию: что бы могло быть для меня приятнее, если бы Вы позволили мне хотя час провести с Вами в разговоре о сей усладительнице жизни нашей?

      – Я не знаю, как мне говорить с Вами. Может быть, Вы мастер мой в поэзии.

      – О! много чести. Итак, мне остается проститься с Вами в первый и последний раз.

      Виланд, посмотрев на Карамзина, сказал с улыбкою:

      – Я не физиономист; однако ж вид Ваш заставляет меня иметь к Вам некоторую доверенность. Мне нравится Ваша искренность, и я вижу еще первого русского такого, как Вы. Я видел вашего Ш***, острого человека, напитанного духом этого старика (указывая на бюст Вольтера). Обыкновенно ваши единоземцы стараются подражать французам, а Вы…

      – Благодарю.

      – Итак, если Вам угодно провести со мною часа два, три,