Николай Михайлович Карамзин. А.В. Старчевский

средствами самочувствования; чем проще, вездесущнее, всенасладительнее, постояннее и благодетельнее средство или предмет, в котором или чрез который мы сильнее существуем, тем существеннее мы сами, тем вернее и радостнее бытие наше – тем мы мудрее, свободнее, любяще (Liebender), любимее, живущее, оживляющее, блаженнее, человечнее, божественнее, с целью бытия нашего сообразнее. Исследуйте точно, чрез что и в чем Вы приятнее или тверже существуете? что Вам доставляет более наслаждения, разумеется, такого, которое никогда не может причинить раскаяния, которое всегда со спокойствием и внутреннею свободою духа может и должно быть снова желаемо? Чем достойнее и существеннее Ваше средство, тем достойнее и существеннее Вы сами; чем существеннее Вы делаетесь, то есть чем сильнее, вернее и радостнее существование Ваше – тем более приближаетесь Вы ко всеобщей и особливой цели бытия Вашего. Отношение (Anwendung) и исследование сего положения покажет Вам истину или всеотносимость оного. Цюрих, в четверток ввечеру, 20 августа, 1789 года. Иоанн Каспар Лафатер»[23].

      «Каков Вам кажется сей ответ? – пишет Карамзин. – Вы, конечно, не подумаете, чтобы я в самом деле надеялся сведать от Лафатера цель бытия нашего, мне хотелось только узнать, что он о том скажет».

      Каждое утро Карамзин являлся к Лафатеру с каким-нибудь вопросом, изложенным на бумаге. Лафатер прятал бумагу в карман, а в ввечеру возвращал ее с ответом, на ней же написанным, оставив у себя копию.

      Путешественник наш прожил в Цюрихе с лишком две недели, и почти постоянно в обществе Лафатера.

      Когда Карамзин оставлял Цюрих, Лафатер не хотел прощаться с ним навсегда, говоря, что он непременно должен еще раз приехать на берега Лимматы, и дал ему одиннадцать рекомендательных писем в разные города Швейцарии/

      Наконец лучшие мечты Карамзина осуществились; оставив Цюрих, он явился в стране волшебства и восторга. Сначала Берн, а после Тун с своим очаровательным озером развернули перед Карамзиным великолепные картины своих местностей. Душа его наполнилась невыразимыми чувствами. То природа, то исторические предания о Вильгельме Телле питали его воображение. Потом пред ним открылись Унтерзеен, Лаутербруннен, Гриндельвальд, Госли и так далее. Спустя несколько дней Карамзин был уже на берегах Женевского озера. Приехав в Лозанну, он отправился обозреть северо-восточные берега этого волшебного озера, так живописно переданные в «Элоизе» Руссо.

      В ноябре Карамзин был в Женеве и вел здесь жизнь, как сам он выражается, довольно однообразную. Он прогуливался, и, желая иметь полное понятие о французской литературе, читал французских писателей, старых и новых, без различия; бывал на женевских вечеринках и в опере; так он провел здесь более четырех месяцев (от начала ноября до начала марта), изучал [24] окрестности Женевы, бывал в Фернее и на Альпийских горах, короче, наслаждался жизнью вполне. Карамзин желал познакомиться с швейцарским философом Боннетом, жившим верстах в четырех от

23

В следующем году этот ответ был напечатан в журнале, который издавал Лафатер в Берлине. Берлинские ученые напустились на этот ответ порядком. Карамзин читал их рецензии, однако ж замечает: «Мне кажется, что мысли Лафатеровы и понятны, и справедливы; здесь можно назвать новыми только одни выражения». «Письма русского путешественника», Цюрих.

24

За несколько дней до своего отъезда Карамзин приобрел от Лафатера две его рукописи: «Сто тайных физиономических правил», в заглавии которых написано «Lache des Elends nicht, und der Mittel das Elend zu lindern» и «Памятник для любезных странников». Первое из этих сочинений автор решился никогда не печатать, потому что о чертах человеческих лиц, означающих дурные свойства, говорится довольно свободно, чего нет во втором издании, помещенном в «Handbibliothek für Freunde».