Тонкая работа. Сара Уотерс

читала дяде вслух какую-нибудь книгу.

      Когда часы пробили назначенный час, я постучалась. Высокий мужской голос за дверью прокричал: «Пусть войдет!»

      Сначала я увидела Мод: она сидела за письменным столом, держа перед собой обеими руками раскрытую книгу. Перчатки были сняты и лежали, аккуратно сложенные, рядом с книгой. В ярком свете настольной лампы пальцы ее, прижимавшие желтые страницы, казались восковыми. Над головой ее я заметила окно. Стекло закрашено желтым. А вдоль стен тянулись ряды полок, и на каждой – книги, столько вы нигде не увидите, клянусь. Жуткое количество. Для одного человека это уж слишком – ну сколько он может прочесть? Я посмотрела на книги и внутренне содрогнулась. Мод закрыла книгу и встала из-за стола. Взяла белые перчатки и стала их натягивать.

      Посмотрела направо, в дальний угол зала: мне, стоявшей рядом с приоткрытой дверью, не было видно, что там.

      Кто-то спросил ворчливо:

      – Ну что такое?

      Я посильнее толкнула дверь и увидела еще одно цветное окно, снова ряды полок, снова книги и еще один большой письменный стол. Он был завален кипами бумаг, и на нем тоже стояла лампа с абажуром. За столом сидел мистер Лилли, тот самый дядя Мод, и я сейчас опишу его так, как я его тогда увидела, – и вы сами все поймете.

      На нем была бархатная домашняя куртка, бархатная шапочка с огрызком красной нитки на том месте, где, вероятно, когда-то висела кисточка, в руке он держал перо, и если рука Мод казалась бледно-восковой, то эта была чуть ли не черной от туши – ну, как у обычных мужчин бывает от табака. Волосы его, напротив, были белыми. Подбородок гладко выбрит. Губы, сжатые в гузку, были тонкими и бесцветными, зато язык – длинный и острый, как мне удалось заметить, – был совсем черный, из-за того, должно быть, что, переворачивая листы, он часто облизывал пальцы.

      У него слезились глаза, и он носил очки с зелеными стеклами.

      Увидев меня, он сказал:

      – Это еще кто такой, черт побери?

      Мод все пыталась застегнуть пуговицу на перчатке.

      – Это, дядюшка, моя новая горничная, – сказала она спокойно, – мисс Смит.

      Мистер Лилли скосил на меня глаз.

      – Мисс Смит, – произнес он, обращаясь не ко мне, а к своей племяннице. – А она, часом, не папистка, как прежняя?

      – Не знаю, – отвечала Мод, – не спрашивала. Сьюзен, вы не папистка?

      Я не знала, что это значит, но на всякий случай сказала:

      – Нет, мисс, кажется, нет.

      Мистер Лилли поднял руку и прикрыл ухо:

      – Я не просил ее говорить. А она умеет молчать? Умеет вести себя тихо?

      Мод улыбнулась:

      – Умеет, дядюшка.

      – Тогда почему она торчит здесь и мешает мне?

      – Она за мной пришла.

      – За вами? – удивился он. – А что, разве уже был звонок?

      Он сунул руку в жилетный кармашек, достал старинные золотые часы с репетиром и, склонив голову и приоткрыв рот, стал слушать, как они ходят. Я посмотрела на Мод: та все еще возилась с пуговицей. Я шагнула к ней, думая помочь.