Собирай и властвуй (3т, или хроники Разделённого мира, Том 1). Андрей Анатольевич Андреев

Нин. Глаза у парня горели, прокричал с порога, впустив веер снежинок:

      – С ночи была, говорят, утром – нет, потому Баглай всех на поиски и посылает…

      – Погоди-погоди, – Рута поёжилась – то ли от ворвавшегося в дом холода, то ли от плохого предчувствия. – Толком расскажи, что случилось.

      – Нет времени, – Нин помотал головой, – ребят собирать надо! Мы её найдём, непременно найдём!

      Ошибался, нашли не они, нашла Рута – голыми руками из-под снега откопала, несмотря на сильный мороз. Казалось, мать только уснула: лицо спокойное, умиротворённое. Рута коснулась щеки – камень, камень тороса. «Всё правильно, – подумала она с горечью, – есть люди, с которыми не поиграешь, до того крепки. Но там, где крепко, можно сломать, вот в чём беда».

      – Когда же ты сломалась, мамочка? – спрашивала Рута, гладя ледяную кожу, – В ночь поединка, или раньше, гораздо раньше? Баглай ли тебя убил, или я?

      – Вот ты где! – голос Айрис, словно бы издалека, – нашла…

      Рута медленно оборачивается, поднимает взгляд на сестру. Большие голубые глаза Айрис блестят, как и всегда, светлые волосы убраны под волшебную сеточку.

      – Это не я, – говорит Рута тихо, – не я её убила…

      – Что с тобой? – Айрис трясет за плечи, – очнись, слышишь, очнись!..

      Появляются Фаргал и Бригитта, Баглай и Пилип, Нин и Маклай, даже Киприан с новой ученицей, Мириндой.

      – Это не я, – всё повторяет и повторяет Рута, – не я её убила…

      – Помогайте же! – кричит Айрис, – Что вы стоите?

      Руту поднимают, осторожно несут, опускают на косматую медвежью шкуру, расстеленную на снегу.

      – Держите крепче, – скрипит Киприан, – согревающее заклятье буду читать…

      Слова праязыка вонзаются в тело Руты ледяными иглами, те собираются в огненный шар, шар взрывается. Руту выгибает дугой, чувствует запах горелого мяса – это она, она горит заживо! Или же нет, не она, а ребёнок, которого потеряла? Тогда, четыре года назад, тоже были ледяные иголочки боли, огненный шар, выжегший чрево изнутри.

      – У меня больше не будет детей, так? – спросила у Киприана после, оправившись от горячки.

      – Сложный вопрос, – алхимик не ответил прямо, – потребно время…

      – Это из-за поединка? – сорвалась, выкрикнула, – из-за него я проклята, да?!

      – Нет на тебе проклятья, и не будет, – был ответ, – если сама на себя не нашлёшь…

      По жилам бежит не кровь – раскалённая плазма, Рута приходит в себя, снова чувствует холод.

      – Вот и всё, – Айрис накрывает ещё одной шкурой, – вот и всё…

      Поединок жара и холода изменил старшую сестру много больше, чем саму Руту: на смену девушке пришла взрослая женщина, на смену ветрености – рассудительность. К Руте после поединка, чего уж там, относились прохладно, даже Фаргал с Сабриной, и уж от сестры она ожидала самого худшего. «Вот сейчас, когда Казарнаку определено изгнанье, – думала Рута, – Айрис воспылает к нему любовью, ко мне – ненавистью, ведь из-за меня же всё». Однако нет, ничего подобного: Казарнака Айрис даже провожать не вышла, за младшую же сестру вступалась везде,