«The Coliseum» (Колизей). Часть 2. Михаил Сергеев

подворотен. По белому листу – вот мой подарок людям. Начать сначала.

      – А негодяям? А гонителям добра? – вмешался Грин.

      – Всенепременно, как вы говорите, им. И первый лист готов – в объявленном герое! Нашего времени! Черед моей стрелы. В то самое болото.

      – Ну, ну! Помните – не каждая лягушка может стать принцессой, – автора «Бегущей» посетил сарказм.

      – Я знаю, – гость не смутился. – Есть и подтверждение:

      Широка российских поэтов палитра, Иные истерлись уже имена. Но тысячи новых, откушав пол-литра, Ликуя, крапают хер…ю дотемна[11].

      – Да, кто не рискует, тот уже не пьет. По нынешнему-то. – Куприн погладил гладко выбритые щеки.

      – Согласен. Кто головушку жалеет, каждый день от страха блеет. – Незнакомец опять виновато пожал плечами.

      – Ну что ж, оправданная вольность, дружище! – «Костюм» устроило объяснение. Настроение хозяина принимало всё иначе, нежели друга. Тот все еще был подавлен: – Да-а-а! В точку! Покукарекаем? Вроде в тему? – он толкнул Грина в бок. – Годик-то, красного петуха! Давненько я не брал в ручонки шахматишек. Сыграем? – и уже серьезно произнес: – А и впрямь… сегодня что-то новенькое. Как тебе? Всё не Бунин – откроешь, вспомнишь и расквасишься.

      – Боюсь и согласиться… – Грин улыбнулся впервые с начала разговора.

      Незнакомец меж тем, играя маской смущения, раздумывал над словом «шахматы». Над игрой, где невозможно сделать два хода подряд. Как применить это к страницам.

      – Положим, где-то он прав, – Куприн хмыкнул. Руки медленно покинули карманы. – Но только где-то, в чем-то. Как тебе, Саша: «Пора и силой чтобы отрезвить». Сдается, в этом что-то есть от поединка. Хотя иным бы лучше посидеть в сортире, а не стоять под небом, тень бросая. Скажу как подпоручик прямо: единственная польза от имен – на провокацию толкают постоянно. Моя рука здесь с вами. Шалея в безнаказанности. – Он потянул шляпу, отбросил назад волосы и перевел взгляд на море: стая горластых чаек кружила над пеной у бетонных кубов вдоль мола, высматривая добычу. – А вот об экономии деньжат… как помнится… – и снова повернулся к другу, – это по мне… предложение сгодится. Как? Примем?

      – Что? Херес?

      – Предложение.

      Друг растерянно кивнул.

      – Знаете, а я люблю «раскваситься», – вставил незнакомец.

      – Откуда такое чувство?.. – растерянность отступала. – У вас? И там? – Грин кивнул гостю за спину.

      – Потому что «запах антоновских яблок возвращается в помещичьи усадьбы».[12]

      – Ну, коли так, пожалуй, согласимся. А? Саша? – заторопил Куприн, – в нашем деле без «яблочек» никуда. Со времен Рая. Не распознать и подающего… без хереса.

      Грин развел руками:

      – Напиток сей повыше, чем потребность. Спутник прозы!

      – Ну вот. Романтики меня признали, – улыбнулся незнакомец. – Так?

      – А я ведь тоже, вроде согласился? – Куприн притворно насупился.

      – Да вы со мною с первого листа. Но сегодня убивают не так элегантно,

11

И. Губерман. Стихи.

12

И. Бунин. Фраза из рассказа «Антоновские яблоки».