Собрание сочинений. Идиллия: Интерлюдия. Серебряная ложка. Джон Голсуорси

встала. Они стояли, потягиваясь, вглядываясь в побелевший таинственный лес.

      – Посмотрите, Энн, курган тот самый! Вот тропинка к тому овражку, где мы ели. Теперь-то мы найдем дорогу.

      – Да. – Интонация была для него непонятной.

      Они подошли к лошадям, отвязали их и сели. Вдвоем они теперь, конечно, найдут дорогу. И они тронулись в путь. Ехали рядом.

      Джон сказал:

      – Ну вот, будет что вспомнить.

      – Да, я никогда не забуду.

      Больше они не говорили, только советовались о дороге, но скоро стало ясно, куда ехать, и они поскакали. Вот и луг, где играли в поло, – у самой гостиницы.

      – Ступайте успокойте вашего брата. Я отведу лошадей и сейчас вернусь.

      Когда он вошел в салон, Фрэнсис Уилмот, еще не переодевшись после поездки, сидел там один. У него было странное выражение лица – не то чтобы враждебное, но, уж конечно, и не дружелюбное.

      – Энн прошла наверх, – сказал он. – Вы, по-видимому, неважно ориентируетесь. Я сильно беспокоился.

      – Простите меня, пожалуйста, – смиренно сказал Джон, – я забыл, что лошади не знают местности.

      – Что ж, – сказал Фрэнсис Уилмот и пожал плечами.

      Джон в упор посмотрел на него.

      – Уж вы не воображаете ли, что я отстал нарочно? А то у вас это на лице написано.

      Фрэнсис Уилмот опять пожал плечами.

      – Простите, – сказал Джон, – но вы, кажется, забыли, что ваша сестра – порядочная женщина, с которой не станешь вести себя, как последний мерзавец.

      Фрэнсис Уилмот не отвечал; он отошел к окну и глядел на улицу. Джон был очень зол; он присел на ручку кресла, внезапно почувствовав страшную усталость. Сидел и хмуро смотрел в пол. Вот черт! Он и сестре устроил сцену? Если так… Голос за его спиной произнес:

      – Я, знаете, не то хотел сказать! Извините, пожалуйста, я просто очень беспокоился. Руку!

      Джон вскочил, и они обменялись рукопожатием, глядя прямо в глаза друг другу.

      – Вы, наверно, совсем вымотались, – сказал Фрэнсис Уилмот. – Пойдемте ко мне: у меня там есть фляжка. Я уж и Энн дал глотнуть.

      Они поднялись наверх. Джон сел на единственный стул, Фрэнсис Уилмот – на кровать.

      – Энн говорила, что звала вас ехать к нам завтра. Надеюсь, вы не раздумаете?

      – Я бы с наслаждением.

      – Ну, вот и отлично!

      Они выпили, поболтали, покурили.

      – Спокойной ночи, – вдруг сказал Джон, – а то я здесь у вас засну.

      Они опять пожали друг другу руки, и Джон, пошатываясь, отправился к себе. Уснул он мгновенно.

      На следующий день они втроем поехали через Колумбию и Чарлстон в имение Уилмотов. Дом стоял в излучине красноватой реки, окруженный хлопковыми полями и болотами, на которых росли вечнозеленые дубы, унылые, обвешанные флоридским мхом. Прежние лачуги рабов, в которых теперь жили только собаки, еще не были снесены. Дом был двухэтажный, с двумя деревянными лестницами, ведущими на увитую вистарией веранду; он сильно нуждался в покраске. Комнаты все были проходные,