Три ада русских царей. Геннадий Азин-Соколов

перед Иваном сразу после принятия им царского чина и женитьбы на Анастасии. А период этот сопровождался чередой пожаров в Москве.

      3 февраля 1547 г. состоялась царская свадьба, а 12 апреля вспыхнул первый сильный пожар, 20 – второй, 3 июня упал большой колокол – «благовестник». 24 июня загорелась церковь Воздвижения на Арбате, сопровождалось все сильной бурей, горело все село до Москвы-реки, вспыхнул верх Успенского собора, и огонь перекинулся на крыши царского двора, Благовещенский собор. Выгорела вместе с оружием Оружейная палата, Постельная палата и казна, сгорел митрополичий двор. Едва не задохся от дыма митрополит Макарий, который вышел, шатаясь, из собора, неся образ Богородицы. Сгорели кремлевские монастыри – Чудов и Вознесенский. Великий князь и царь с женою и боярами спаслись в селе Воробьево.

      В народе началось брожение, толпа кричала про «волшебство и чародейство», а в середине XVI века это было типичным обвинением. И обвинение шло в сторону княгини Анны Глинской и ее детей. Чернь требовала расправы и сумела убить князя Юрия Глинского – дядю царя, требовали и остальных, подступая к царскому дворцу в Воробьеве.

      И наконец молодой царь проявил характер, велел крикунов схватить и казнить, хотя религиозные чувства брали в нем верх и он находился под впечатлением московских пожаров: «Господь наказывал меня за грехи то потопом, то мором (то, что мы сейчас называем отработкой кармы. – Авт.), и все я не каялся, наконец бог послал великие пожары, и вошел, и вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился я и познал свои согрешения: выпросив прощения у духовенства, дал прощение князьям и боярам».

      Кто же подал ему руку помощи, а вернее, согрел душу, вызвав покаяние? По свидетельству Курбского – именно пресвитер Сильвестр, пришедший незадолго перед тем из Новгорода, а также Алексей Адашев, ставший его духовником.

      Не знаем, правду ли говорит Курбский, но только душа царя исцелилась и очистилась. Надолго ли?

      Во всяком случае, царь Иван пожаловал безвестного костромича Алексея Адашева в окольничие и держал к нему такую речь: «Алексей! Взял я тебя из нищих и самых незначительных людей. Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи души моей, хотя твоего желания и нет на это, но я тебя пожелал и не одного тебя, но и других таких же, кто б печаль мою утолил и на людей, врученных мне Богом, призрел. Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но все рассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь суда Божия; избери судей правдивых от бояр и вельмож».

      Недаром его потом стали называть славным ритором.

* * *

      В драме А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» есть такая сцена: Федор беседует с князем Шуйским, которого подозревают в измене царю, и царедворцы требуют взять его под стражу. За что? За донос,