Футбол в зрелом возрасте. Леонид Могилев

отвечал Уитмен…

      И тут обозначился Гена. «Ну вот опять тебе не спится, Гена, / И что-то там ворочается в генах…» Откуда это? Надо поискать в сети… Музычка в кармане. Это Гена в мобильном формате. Объясняю, как пройти ко мне. Он тоже думал, что я в шалмане. А я «вот он где».

      – Ну что, Геннадий Федорович? Хвоста привел?

      – Как можно?

      – А авто под дверью оставил?

      – В надежном месте. В проходном дворе. Куда потом?

      – А ты как думаешь?

      – Праздник продолжать.

      – Так, может, и авто поставишь, а мы такси возьмем?

      – Не… Я возить подрядился. Капусту рубить.

      – Справедливо.

      Мы спустились во дворик. Напротив мужик открывал двери в другой магазинчик, тоже книжный. Лет шестидесяти, с пузцом, движения резкие, очки-хамелеоны. Складской. Уходить, однако, надо, иначе на новые книжки подсяду. У пузатого.

      Улица Петрозаводская совсем махонькая. Гена ведет меня к спрятанному где-то авто, а я вижу мини-корт. За сеткой рабицей пацаны рубятся в футбол на искусственном газоне. Я останавливаюсь, прижимаюсь лицом к проволочной границе, смотрю. Играют яростно, по-весеннему, но неумело. Примерно седьмой класс. Мимо проплывает облако юного девичьего мата. Значит, рядом школа. И тут происходит наконец-то то, что и есть промысел Божий. Мяч, отрекошетив от перекладины ворот, плавно падает за моей спиной. Я беру его, родного, осматриваю, глажу. Белый, в весенней грязи, в царапинах, но еще новый.

      – Бросьте, пожалуйста, – раздается из-за сетки.

      Я не просто бросаю. Подкидываю так, чтобы точно на взъем, и с полуоборота делаю свечу. Белый шарик улетает куда-то высоко, потом возвращается, опять подскакивает высоко, потом ниже и наконец, попадает под остановку внешней стороной стопы длинного парня в красной майке под номером девять. Грамотно остановил. Это радует. Опять футбол, однако.

      Я снова в салоне, Гена за рулем. Гене звонят с базы. Спрашивают, уже снялся ли он или еще поработает.

      Гена говорит что-то служебное и лживое.

      – Пробивают, – комментирую я.

      – Точно. Куда едем-то?

      – Давай-ка домой. Заберу кое-что быстренько, а потом – в Пулково.

      – Лететь куда?

      – Ну да. В отпуск.

      – Хороший план. Время все исправит. Все спишет.

      – Ты про что?

      – Про работу.

      – Родину и работу не выбирают. В наше время и в нашей стране.

      – Так страна, что – не Родина?

      – Не всегда…

      Гена молчит. Переваривает сказанное, а мы очень удачно продвигаемся к шоссейке, почти не простаивая в пробках. Вот он тоннельчик, вот она развязка, вот муринская церковь, и накатывает уже Медвежий Стан, в народе – Медвежка, у меня – Медведка, и мой небоскреб чуть подале. Временное место жительства.

      – Подожди, Гена, я скоро.

      – Как скажете.

      Беда состояла в том, что этаж свой я помнил нетвердо, но от этого вышла польза. Поднялся выше на лифте, стал спускаться и услышал голос, вроде бы знакомый. Выглянул осторожно, и точно – пацаны