Футбол в зрелом возрасте. Леонид Могилев

С железами, кандалами, ямой. В ямах нас надо учить.

      – Вот это по-нашему.

      – Я, Саша, в Пулково.

      – Да посиди еще! Сейчас подарок организуем. Тут такой магазин подарков рядом! Есть у тебя мечта?

      – Мечта есть. Но они как с цепи сорвались. Ищут, под дверью сидят. Это что за неформальные отношения?

      – Обидел Вождяру?

      – Да пошел он!

      Я выпиваю полный фужер и обнимаюсь с Сашей. Геннадий Федорович заждался. Мог бы и уехать наконец. Верный малец. Вернусь, возьму его в фирму.

      Саша обнимает меня и выпускает на белый свет.

      – Ты, Гена, в каком звании?

      – В смысле?

      – В армейском?

      – Я ефрейтор.

      – Ах ты, язви тя!

      – Чего?

      – А образование?

      – Техникум. Холодильный техникум.

      – А чего бомбишь? Чего на комбинате не воруешь?

      – А не хочу…

      Геннадий Федорович грустнеет.

      – Ладно. В Пулково.

      – Решились?

      – Чего я решился?

      – Улетать. А то неприятно так.

      – Как?

      – Как у вас.

      …Мне хочется Геннадию Федоровичу недобрые слова сказать, но не говорю. И мы выворачиваем на Московский…

      Улетать без билета можно долго, тем более, не очень понимая, куда и зачем. А можно и вылететь, как пробка из бутылки с квасом. Помню, в детстве четверть была. То есть бутылка на три литра, четверть ведра. В детстве все было настоящим. В четверти разливали квас – на черных сухариках, дрожжах, меду и много еще на чем… Если что-то было не так, пробка выстреливала. Квас выползал белой плотной пенной колбаской и разливался пахучей лужей. Потом к этому месту ночью выходили тараканы. Теперь нет тараканов в квартирах, клопов нет, моли. Ничего живого. Есть зона доступа. В ней живая тварь не живет. Даже воробьи. Теперь понятно, что это не квас был, а пиво домашнее. Вкусное, с пузырьком… Четверть эта появилась на ассоциативном плане в связи с вариантами эвакуации из города и никак не хотела исчезать, то есть совсем другой город звал. Но пока нужно было попадать в филиал, а то тысяча километров на Северо-Запад от первого родного дома, которого и нет уже, а окружающий ландшафт изменился неузнаваемо.

      – Прощай, Гена. Вот тебе от щедрот.

      – Много даете.

      – Нет мельче. Бери.

      – «Первый встречный, если ты, проходя, захочешь заговорить со мною, почему бы тебе не заговорить со мною? Почему бы и мне не начать разговора с тобой?»

      – Чего это?

      – Да Уитмен же! Надо купить.

      – Не купишь. Не переиздают. Как Фридриха Энгельса.

      – В библиотеке возьму.

      – Я бы тебе подарил, да самому нужен. Купи через Интернет. Думаю, не очень тебя обуют. Держи книгу. Повози пока. Почитай. На обратном пути отдашь. Вернусь, найду тебя.

      – Я в библиотеки не хожу. Давайте книгу. Вот номер свой пишу. Звоните.

      – Вот что, Гена. Я пошел. Давай. Отращивай листья.

      – Ага.

      Путь в филиал

      Аэропорт не есть место силы, он есть место бессилия. Зачем человеку лезть в противоестественный «Боинг» и отрываться от земли?

      Можно