Письма моей сестры. Элис Петерсон

она любит кока-колу, но только покупай ей диетическую, иначе она испортит зубы. И своди ее в «Сэйнсбери», для нее это как экскурсия.

      – Ладно. Это все? – Мое терпение кончалось.

      – Да. Следи, чтобы она всегда брала с собой ингалятор. Астма у нее почти прошла, но мы не можем рисковать. – Я думала, мама спросит меня, курю ли я сейчас, но она не спросила.

      – Конечно, ма.

      – Спасибо, Кэти. – Кажется, мама устала, я это слышала по ее голосу.

      – Ма, у вас все в порядке, да? Ничего плохого не случилось?

      – Плохого? Нет! Если мы решили разок отдохнуть и совершить поездку, разве это означает, что случилось что-то плохое? Неужели мы не заслужили?

      – Прости, ма, я не это имела в виду. – Я крутила телефонный провод, мяла его пальцами.

      – Ты тоже меня прости. Я не хотела повышать голос.

      Я отпустила провод. На моем пальце осталась глубокая, красная вмятина.

      – Честное слово?

      – Честное слово.

      – Вам с папой давно пора отдохнуть. Желаю удачной поездки.

      – Кэти?

      – Да?

      – Как ты сама-то?

      – Нормально. Хорошо. – Почему мне всегда хотелось, чтобы мама спросила, как у меня дела, чтобы она больше интересовалась моей жизнью, но когда она спрашивала, я всегда отвечала очень кратко. – Ладно, я сейчас поеду за покупками!

      – Я знаю, что ей будет с тобой интересно. Я буду спокойна.

      – Мы прекрасно проведем время. А вы отдохните хорошенько. Поцелуй от меня папу.

      – Кэти?

      – Да?

      Она кашлянула.

      – Намазывай ей лицо солнцезащитным кремом, у нее такая нежная кожа.

      – Не волнуйся, я буду заботиться о ней.

      – Спасибо, – сказала она. – За твою помощь. Для нас с папой она очень дорога.

      Я почувствовала, что ей хочется сказать что-то еще, и я ждала, но она больше ничего не добавила.

      – Пока, ма.

      – Пока, моя милая.

      Поезд подъехал к платформе. Открылись двери, и пассажиры хлынули из них бугристой массой. Мужчины в серых фланелевых костюмах и с портфелями. Некоторые сняли пиджаки и ослабили галстуки. Мимо меня проходит беременная женщина в голубом хлопковом платье и сандалиях «Биркеншток». За ней на высоких каблуках девица с аккуратным и стильным чемоданчиком на колесах.

      – Я уже на вокзале, кисонька, – говорит мужчина в мобильный, – к ужину буду дома.

      Толпа исчезает, оставив безжизненную, серую платформу. Где же сестра? Неужели она не успела на поезд? Я растерянно иду по платформе, заглядывая в каждый вагон. Никого. И вдруг слышу, как открывается дверь. Из поезда шагает маленькая фигурка в джинсовой куртке, увешанной значками, круглой шляпе с вышитой эмблемой и красном футбольном шарфе. В руках большая лиловая сумка и пара пластиковых сумок с надписью «Сэйнсбери».

      – Беллс! – кричу я и почти бросаюсь к ней.

      – Привет, Кэти. Как дела?

      Уф, какое облегчение! Я чуть не обняла ее, но вместо этого беру багаж.

      – Молодец! Приехала! –