Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

Вальронд.

      – Видишь ли, после угольной погрузки, когда по традиции положено давать на ужин макароны, командам в тот раз дали… Что бы ты думал – им дали?

      – Угря под соусом крутон-моэль.

      – Не угадал – кашу.

      – Повод для бунта есть. Любой гурман взбесится!

      – А там, на «Гангуте», – продолжал барон, – старшим офицером служит мой кузен, тоже Фиттингоф, только без «Шелль».

      – И тоже баронесса?

      – Ты догадлив, Женечка. И вот его в бунте ударили… Чем бы, ты думал, его ударили?

      – Торпедой.

      – Хуже.

      – Шлюпбалкой.

      – Еще хуже. Его ударили… увы, поленом!

      Лицо минера, лощеное и тусклое, заливает чахоточный жар. Это жар стыда и неловкости. Какой позор! Не пуля, не шпага, а – полено! Это по Фиттингофу-то – поленом? Это по Фиттингофу, предки которого вписаны в «Готтский альманах»?

      А неунывающий мичман хохочет.

      – Послушай, баронесса, откуда на линейном корабле «Гангут» полено? Линкор – это ведь не дворницкая на Обводном канале!

      – Не знаю. Наверное, припасли заранее. Так написано и в газетах… Бази-иль! Еще два «флага», – под-нять!

      – Есть два «флага», – репетуют в буфете…

      Тут Вальронд, по младости лет, не удержался и ляпнул очередной «гаф» (так называлась на крейсере любая оплошка).

      – Баронесса, – сказал мичман, – а ты не боишься за сходство твоей фамилии с фамилией твоего кузена?

      И минер, глядя прямо в глаза Женьке, ответил:

      – Это – гаф! И нескромный гаф! Твоя фамилия, Женечка, для наших матросов ничуть не лучше моей.

      Мичман малость смутился:

      – Да, но мы из французов… Мы – тверские французы! Вальронды со времен Екатерины Великой служили на русском флоте.

      – О том, кому они служили и с каких времен, это ты можешь рассказывать матросам на уроке словесности.

      В кают-компании с крахмальным шорохом свежего белья появился лейтенант фон Ландсберг; сейчас он собирался в Париж дня на три, а вернется оттуда – как старая тряпка, которую впору выбросить, и потом будет отсыпаться в каюте.

      – О чем, господа? – спросил он, присаживаясь к роялю.

      – О немцах, – ответил Вальронд. – О немцах на флоте.

      Фон Ландсберг небрежно пробежал пальцами по клавишам:

      Флот имперской метрополии,

      Он не жмется к берегам.

      Далеко от Галлиполи

      До прекрасных наших дам.

      В Гельсингфорсе по эспланаде

      Мы пройдемся вечерком…

      – И еще – гаф! – раздраженно заметил Фиттингоф. – Немцы на флоте, немцы в армии, немцы при дворе… К чему все это?

      Хлопнула крышка рояля – фон Ландсберг вмешался в спор:

      – Погоди, баронесса, мы здесь люди свои, и никакого гафа от Женьки нет. А что есть? Есть: антинемецкие настроения на флоте, которые очень скрытно представляют собой настроения антивоенные. Антивоенные – это почти большевистские. Но известно ли вам, что когда матросов с «Гангута»