Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

тела по железу был отчетливо расслышан на мостике, словно кусок сырого мяса с размаху бросили на прилавок.

      – Конченый, – закрестились сигнальщики. – Молодой парнюга был. Жить бы да жить! В унтера выходил…

      – Георгия ему! – закричал Иванов-6. – Второй степени, ежели сейчас встанет…

      Павлухин встал и, держась за коленку, поскакал по палубе.

      – Дистанция – семьдесят четыре! – орал он, еще в угаре боя.

      – Первой степени, – рявкал с мостика Иванов-6. – Две чарки водки… Четыре чарки… хоть залейся!

      «Аскольд», выполнив свою задачу, уже выходил из огня.

      Откинули щиты и двери, выдавливались наружу из башен поодиночке. Ныли тела. Белые брюки, с утра свежие, теперь выглядели, как грязные подштанники. Вальронд посмотрел вдоль борта: на мелководье пучились пузыри от взрывов, вся муть грунта была поднята наверх снарядами.

      – Фу, – сказал он, усталый. – Ерунда какая-то…

      Под козырьком каземата, нахохлившись, стоял Пивинский с эбонитовым «матюкальником» на груди.

      Мичман подошел к нему:

      – Ты что мне за прицел «репетил»? До ста считать разучился? – Глянул в глаза матроса, затянутые мутной пленкой дурмана, и чиркнул возле его рта английской зажигалкой. – Пока еще ничего. Голубым огоньком не вспыхиваешь…

      С кормы уже шагал плутонговый – лейтенант Корнилов.

      – Женечка! – кричал издали. – Каково отстрелялся?

      – С помощью вот этого вундеркинда.

      Корнилов понял все… по запаху. И поднес кулак:

      – На другом бы крейсере тебе, рвань, морду набили!

      – Оставь матюкальник, – велел Вальронд. – Иди за мной.

      – Женечка, – протянул Корнилов, – не связывайся.

      – Не мешай! – резко ответил Вальронд. – Дело семейное…

      Мичман провел штрафного матроса в офицерскую душевую. Ослепительно сверкал белый кафель. Пахло здесь замечательно – лавандой, хорошим мылом, елочкой и озоном. За спиною плутонгового щелкнула задвижка, и Пивинский сразу забился в угол:

      – Ваше благородие… простите… Ей-ей! Не буду…

      Вальронд вытянул его из угла – хрясь по зубам. Пивинский перекатился через кадушку ванны и врезался в переборку.

      – Встань! Иди сюда… Руки по швам!

      Крепко взяв матроса за ворот, Вальронд лупцевал пьяного со всей горячностью молодости. Наконец устал. Крутанул вентиль, и все восемь душей брызнули с потолка веселым дождичком. В вихре брызг, жестоко бьющих Пивинского по плечам, мичман сказал:

      – Вымойся, подлюга… – И ушел.

      А в кают-компании чистые перезвоны хрусталя, звяканье ножей и тарелок. Вестовые в накрахмаленных фартуках расставляли посуду по «скрипкам»; тарелки качались в кардановых кольцах, не расплескивая содержимого. Возле буфета стоял старший офицер Быстроковский, наблюдая, как доктор крейсера Анапов брезгливо ковыряет вилкой салаты.

      – Роман Иванович, – сказал Вальронд негромко, – я сейчас, да простит мне бог, отретушировал на крейсере одну карточку.

      – Кому?

      – Штрафному.

      – Новому?

      – Нет.