Орлеанская девственница. Философские повести (сборник). Вольтер

поле пыль клубя,

      И возлагаешь бо́льшие надежды

      На всемогущего, чем на себя;

      И о тебе, святой Денис, предстатель

      За Галлию, который в этот миг

      Георгию сплетаешь сеть интриг.

      Но главное – не позабудь, читатель,

      Сорель Агнесу. Чары красоты

      Приятны смертным. Это всем известно.

      И, будь хоть черный меланхолик ты,

      Тебе судьба Агнесы интересна.

      И то сказать, без лести небесам:

      Ведь если сожигают Доротею

      И с горней высоты создатель сам

      Ее спасает, сжалившись над нею,

      То это – случай, близкий к чудесам.

      Но если та, чье сердце – ваша плаха,

      По ком вы слезы точите ручьем,

      Увлечена молоденьким пажом

      Или в объятьях грузного монаха, –

      Такими случаями полон свет:

      Чудесного, пожалуй, в них и нет.

      Скажу, что приключенья в этом роде

      Понятней человеческой природе:

      Я человек, и в том я вижу честь,

      Что мне не чужды немощи людские;

      Я сам ласкал красавиц в дни былые,

      И у меня, как прежде, сердце есть.

      Конец песни седьмой

      Песнь восьмая

      Как прекрасный Ла Тримуйль встретил англичанина у храма Лоретской богоматери и что затем случилось с его Доротеей.

      Как наш рассказ возвышен и приятен,

      Как ум и сердце образует он,

      Как в нем отражены без всяких пятен

      И доблесть, храбрых рыцарей закон,

      И право королей, и верность жен!

      Имеет сходство он с богатым садом,

      Который доставляет радость взглядам.

      В нем целомудрие всего видней,

      Цветок, затмивший все цветы собою,

      Как лилия, в невинности своей

      Блистающая дивной белизною.

      О девы, юноши, прошу я вас,

      Прочтите сей божественный рассказ.

      Принадлежит он мудрому Тритему;[105]

      Ученый пикардиец и аббат

      Иоанну и Агнесу взял как тему.

      Как я его ценю, и как я рад,

      Что явно отдавал он предпочтенье

      Тебе, полезное, простое чтенье,

      Пред хламом современных повестей,

      Которые живут так мало дней,

      Безвкусный плод фантазии туманной!

      Правдивая история Иоанны

      Переживет и зависть и года.

      Так торжествует истина всегда.

      Однако об Иоанне д'Арк тебе я,

      Читатель мой, не расскажу сейчас,

      Затем что ныне занимают нас

      Лишь Дюнуа, Тримуйль и Доротея,

      На то причины веские имея.

      Мы с полным основаньем знать хотим,

      Что с ними сталось, как живется им.

      Вы помните, как, защищая славу

      Французского монарха, весь в поту,

      Тримуйль отважный, гордость Пуату,

      Близ Орлеанских стен попал в канаву.

      Оруженосцами был наш герой

      Из грязной ямы поднят еле-еле,

      Помятый, с поврежденною рукой,

      С кровоподтеками на нежном теле.

      Его хотели в город отнести,

      Но

105

Аббат Тритем был вовсе не из Пикардии, а из Тревской епархии; он умер в 1516 году. Однако мы не станем утверждать, что его род не происходил из Пикардии; в этом мы полагаемся на ученого автора, который, вероятно, видел рукопись «Деувственницы» в каком-нибудь бенедиктинском аббатстве.