Святая Грусть. Николай Гайдук

белозубую кремлевскую стену.

      Обгорелое перо неожиданно зашевелилось в руке Терентия – пролетело через кабинет и скрылось в распахнутом окне. Слуга рванулся – догонять. Нога поскользнулась на вощеном паркете… Он замахал руками, словно тоже собирался улетать с гусями-лебедями.

      Царь улыбнулся.

      Поймать? – крикнул Терентий, находя равновесие.

      Не надо. Птица любит волю, – ответил царь, с улыбкой наблюдая за пером.

      Дверь кабинета захлопнулась.

      Шаги царя затихли на паркете вдалеке.

      «Чудной какой-то стал, – сказал себе Терентий, пожимая плечами. – Рассеянный, туманный. Какая муха цапнула его? Или это потому, что Августина… Говорят, она того… на сносях!»

      Слуга увидел странную муху, ползущую по краю стола. Должно быть, она побывала в чернильнице – чёрный след за ней тянулся по золотому узору.

      «Отравленная муха, не иначе! Вот она-то, однако, и цапнула нашего царя-батюшку! А Мухогробщик на что? Куда он смотрел?.. Тут работаешь, работаешь не подкладая рук, а эти дармоеды ничего не делают, тока награды на грудя цепляют!»

      Терёшка стал наводить порядок на просторном рабочем столе.

      Глава пятая. Наконечник поющей стрелы

1

      Царица не пожаловала к завтраку – «чаю покушать» – недомогала. Странное дело, но многие знали уже (не знали, так догадывались) о причине «долгожданного недомогания». Переглядывались, пряча добрые полуулыбки: царский двор давно мечтал наследником обзавестись; так что пускай августейшая Августина лежит себе и «недомогает на здоровье».

      В столовой тихо. Ждут государя. Голодную слюну глотают, изредка о чем-то перешептываясь.

      За дальней шторкой иногда волнами проходит еле уловимое движение. Бедняжка Доедала прячется – здоровенный балбес, разжиревший на царских объедках (царь не знал о нём).

      Бедняжка Доедала с голодухи дырку прокусил в тяжёлой шторе. Поглядел на столовые часы, украшенные флейтами и трубами. По времени пора уже трубить отбой – завтрак должен был бы закончиться, а на столах еда ещё не тронута… Голодное брюхо начинает громко возмущаться. Бедняжка Доедала куксится. Как бы не услышали, не выгнали взашей.

2

      Царский шаг по столовой раздался громогласным чеканом – эхо загуляло по высоким просторным углам. Бедняжка Доедала снова шторку в зубы затолкал – на этот раз чтоб не икнуть. Замер, выпучив глаза и обхватив живот руками; боялся, как бы не заурчала одичавшая от голода утроба. (Странно то, что перед самым приходом царя сюда нагрянул Охран Охранович, проверил все углы, под стол заглядывал, за шторы – и ничего подозрительного не обнаружил).

      Придворные сели за стол. Перекрестились. Белые салфетки подоткнули под горло.

      Первым блюдом оказались жареные лебеди.

      – Что это? – Царь помрачнел.

      За столом растерялись.

      – Дичь, Ваша Светлость… Э-э… Ваше любимое кушанье.

      – Моё? Неужели? – Царь так спросил, что все засомневались в его любимом кушанье: может, перепутали? Неловкое молчание возникло