Святая Грусть. Николай Гайдук

люди за работу взялись.

      Шепотки шелестели в саду:

      Осторожнее, дерево не поломай.

      Не катите бочку на меня.

      Смех под сурдинку. И вновь шепотки:

      Кому ты нужен? Такую бочку мёду на тебя катить.

      Ой, да чтоб…

      Тихо, сказано!

      Ногу отдавили, окаянные!

      Разбудишь царя, так он тебе отдавит кое-что ещё!

      Давай сюда, подкатывай.

      Отлично. Открывайте.

      В саду запахло медом – раскрытые бочки стояли под окнами царской опочивальни. Царь любил медовую грозу, разлитую в весеннем воздухе.

      Увесистые капли в тишине долбили – звонко, чётко. Словно кто-то чётки во мгле перебирал… Запах мёда усиливался…

      Из-за кремлёвской белозубой стены вскоре послышался дребезжащий звук пчелиного крыла – трудяга потянулась на медовый цветочный дух.

      За деревьями тень промелькнула. Мухобойщик-Мухогробщик появился. Не отличил спросонья муху от пчелы. Размахнулся и тогда только сообразил… Но удержаться уже не смог… Удар получился неловкий. Пчела сковырнулась, упала на спинку и зажужжала в лужице – вода подкипала под крылышками. Мухобойщик-Мухогробщик помог ей подняться и улететь.

      И снова тихо. Древний этот Кремль всё ещё – Дремль. Царский сад мерцает бриллиантовыми гроздьями и жемчужными ожерельями. Серые тени, как мыши, ползут по земле. Котёнком ручеек в саду мурлычет, крутит хвостом среди каменьев.

      Запах меда ширится, пьянит.

      И вдруг…

      «Да что такое? – Мухобойщик-Мухогробщик поморщился. – Показалось? Нет ли? Надо скорее уходить отсюда, а то ещё скажут, что это я в саду испортил воздух!»

      Дождевая капля с ветки соскочила – прямо на нос Мухогробщика. Хотел рукавом утереть, но вспомнил о дворцовых приличиях. Шёлковый платочек достал – подарочек любимой крали, пахнущий дамскими прелестями. После этого платка воздух в саду опять представился медовым.

      «Значит, показалось!» – подумал Мухогробщик, успокаиваясь.

      Однако время шло и дух какой-то нечисти всё крепче, всё гуще примешивался к чистейшему благоуханию.

      У царя появилась тревога во сне. Тупым концом иглы потыкала по сердцу, перевернулась и ужалила горячим острием, будто пчела залетела в раскрытое окно опочивальни.

      Отрывая голову от подушки, Царь Государьевич перекрестился на животрепещущее золото огня – лампадка освещала иконостас в углу. На паркете шевелились тени. Рогатый месяц в тучах за окошком скалился – белые зазубрины точили крону яблони. Хрустели ветки в сырости, в туманах сада. А временами кто-то из темноты сыто похрюкивал.

2

      В небольшой караульной избе потрескивает камелёк, оранжевые блики бегают по стенам, потолку. Вода закипает в серебристой посудине.

      Кто-то постоял возле окна, посмотрел на камелёк, покосился на лестницу – возле стены. Перекладина скрипнула и чуть не обломилась под копытом – на тёмной ступеньке лестницы проступила белёсая чёрточка.

      Забравшись наверх,