Святая Грусть. Николай Гайдук

Охран Охранович усы уронил в кипяток. Осьмигранная кружка в руке заплясала, кидаясь каплями.

      – Ох, мать вашу дёгтем! – Он подскочил, ошпаренный. Кружка расплескалась в воздухе, ударилась об пол – разлетелись крупные куски заморского фарфора, похожего на рафинад.

      В тишине за стеною почудилось хрюканье. Охран Охранович палец поднял к потолку – достал до матицы.

      – Ты слышал?

      Так точно-с! – Ростислав глядел на указательный перст начальника.

      Значит, проворонил? Пропустил нечистого?

      Не может быть!

      А кто же это хрюкает?

      Солдат подумал, продолжая преданно пялиться наверх.

      Доедала, наверно? – сказал неуверенно.

      Какой тебе… надоедала?

      Ну, который недавно пришёл во дворец. Доедалой работает при царском столе. Иногда он в поросёнка превращается. Я видел. Как нажрётся, так…

      Что ты плетёшь?

      – Ей-богу! Хоть под присягой могу подтвердить!

      Красная жжёная охра на скулах начальника заметно побелела. Стоячие усы обвяли – сделались похожими на крылья подбитой птицы.

      Однако через несколько мгновений «тигровый глаз» уже горел тигриною отвагой и решимостью – прожигал сырые сумерки предутреннего сада.

      – Я поросёнка этого найду! – сам себе пообещал охранник, внимательно заглядывая под кусты и деревья. – А это что? Петух? Железный? Странно. Как он сюда прилетел?

      Глава четвёртая. Над широкою хрустальною волной

1

      Робкий розовый лучик – наподобие птенчика – полетел с востока через тайгу, через моря, через поля. И вдруг застрял, зажатый огромными скалами на перевале. Набежавший ветер чуть подтолкнул его. Лучик расправил крылья, осмелел, вырываясь на волю, и даже стал какую-то песню щебетать, пролетая сквозь туманы, скирдами стоящие на берегах, на полянах.

      Вслед за первым лучом стриганул в небеса и второй, и третий…

      С каждой секундой светало Святогрустное Царство – необъятное, дивное. Сёла и деревни просыпались. Пробуждались гардарики – так в этом царстве когда-то называлась города. И пройдёт совсем немного времени, когда весёлое и дерзкое племя дурохамцев нагрянет сюда, и устроит…

      А впрочем, не стоит, не стоит вперёд забегать.

2

      Царь-Город посветлел. Колокольни в небесах раззолотились. И переулки, и улицы и площади – всё кругом оголосилось.

      Кто-то радостно воскликнул:

      Доброе утречко, Устя! Пришёл?

      Доброе, доброе…

      Как ночевалось в полях?

      – Красота!

      Устя Оглашенный – юродивый старик. Ходит по стране, чего-то ищет. В Царь-Город заворачивает время от времени. За плечами Оглашенного – гармошка с дыркою на ситцевых мехах. Говорят, когда Устя начинает играть, из дырки этой, как из скворечника, вылетают птицы – волшебные Сирины и Алконосты.

      Два старика остановились – борода к бороде. Оба глуховатые, кричат:

      Казнить как будто сёдня будут?

      Ой, навряд ли, кум!

      Пошто?

      Царь больно мягкий. Нам потверже надо бы. А то мы совсем распоясаемся!

      Нет, моя опоясочка