Святая Грусть. Николай Гайдук

по караульной избе голубоватый и зеленоватый ядовитый дымок.

      Начальник дворцовой охраны уже задыхался… И вдруг – этот голос дошёл до сознания… Начальник содрогнулся. Выпрямил багровый бычиный загривок, надломленный одурью.

      Встал. Пошатнулся. В ухе почесал. Двери в соседнюю комнату были закрыты – там находился дежурный солдат. А здесь – никого, тишина.

      – Кто сказал «смотри в оба»? – пробормотал начальник, потягиваясь.

      Укрываясь за пустой бутылкой, таракан опять хлебнул винца и закричал:

      – Смотри в оба, это я тебе, царь, говорю!

      «О Господи! Не может быть! – Одноглазый Охран Охранович зевнул и, разминая кости, прошёлся по караульной избе. – Что за чертовщина? Мне в оба смотреть даже царь не прикажет!»

3

      За перевалами живёт воинственное племя – дурохамцы. Точней сказать, два племени – Дураки и Хамы. Давно уже они между собою породнились, но всё равно воюют внутри своих земель, а иногда походами идут на приступы соседних владений. И, конечно, эти дурохамцы не могли не позарится на чудную страну Святая Грусть – кусок больно лакомый.

      Правый глаз Охрана Охрановича в бою остался – за правое дело сбежал со щеки. Уцелевшее сиротливое око было похоже на прохладный камень «тигровый глаз» и придавало облику старого воина нечто тигриное, пугающее, хотя по характеру он – мягче воска бывает. Только дурохамцам поблажки не даёт.

      Для краткости Охран Охранович зовётся – Охра. Усатое скуластое лицо, задубелое в походах и сражениях, кожа цвета жжёной охры – подтверждение прозвищу.

      Надо сказать, что Охра очень ревниво относился к тем, у кого усы длинней, чем у него. «Усы и борода – кто бы что ни говорил – одно из главных мужских достоинств!» В этом Охра был убеждён. И потому сейчас, заметив таракана, Охра не на шутку осерчал.

      «Прусаков… усаков развелось тут!» – подумал он, доставая из-за пояса кремнёвый пистолет, заряженный бездымным и беззвучным порохом; секретное изобретение для охраны.

      Раздался тихий сухой щёлчок и Таракан упал, сраженный меткой пулей – остатки усов разлетелись по-над столом. В тёмном бревне обозначилась круглая светлая дырка – от пули.

      Спрятав оружие, Охран Охранович вздохнул:

      – И за что только наш Мухогробщик получает огромное жалованье? Давно пора бездельника уволить. – Он помолчал, принюхиваясь. – Что за чертовщина? Кто испортил воздух в караулке? Эй ты, служивый!..

      Начальник пинком распахнул дверь в соседнюю комнату.

      Солдата звали Ростислав (Ростиславненький, мама звала). Вытягиваясь во фронт, служивый отчеканил:

      Никак нет-с!

      Охран Охранович побагровел.

      Что ты хочешь сказать?

      Я молчу-с!

      Нет, ты хочешь сказать, что это я испортил…

      Никак нет-с!

      Ну, хватит. Заладил… – Начальник поморщился. – А что это за дым у камелька?

      В трубу что-то насыпалось и это… пахнет. Я даже двери приоткрыл. Пусть проветрится,