Преступление отца Амаро. Жозе Мария Эса де Кейрош

каждый раз, каик он заливался своим идиотским смехом.

      Когда священники садились за стол, в комнату вбежал впопыхах Либаниньо с мокрою лысиною.

      – Ох, голубчики мои, извините, – затараторил он визгливым тоном: – я опоздал немножечко. В церкви Пресвятой Богородицы в Эрмиде отец Нуниш служил как раз обедню по заказу. Я зашел послушать. Так уже хорошо было…

      Гертруда, старая, дородная прислуга аббата, принесла миску с куриным бульоном. Либаниньо стал вертеться вокруг неё с глупыми шуточками.

      – Ах, Гертрудочка, жестокая женщина, какое счастье ты могла бы дать одному человеку!

      Старушка добродушно засмеялась, и её рыхлая грудь затряслась от смеха.

      – Что же это за поклонник явился у меня на старости лет?

      – Ах, голубушка, женщины хороши, как груши, только когда они созревают. Вот как нальются хорошенько, тут и наслаждаешься ими во-всю.

      Священники захохотали и весело уселись за стол.

      Обед был состряпан самим аббатом. Похвалы его искусству начались с первого же блюда.

      – Замечательно вкусно, восхитительно, сеньор… Такой стряпни и в раю не найти. Удивительно, чудесно…

      Добрый аббат даже краснел от удовольствия. Он был, по словам настоятеля – «божественным мастером своего дела», прочитал много книг по кулинарному искусству, постоянно изобретал новые кушанья и гордился тем, что «из его головы вышло немало вкусных вещей». Жизнь это протекала мирно и счастливо в обществе старой Гертруды, добродушной и болтливой женщины, и его единственною мечтою было страстное желание угостить как-нибудь обедом самого епископа.

      – Кушайте пожалуйста, падре, – говорил он Амаро, передавая ему блюдо. – Я уже так старался… Не угодно-ли откушать греночков под соусом? Не буду хвалиться, но соус, кажется, вышел у меня недурно сегодня.

* * *

      Обед был действительно приготовлен так хорошо, что, по словам каноника Диаса, Даже Святой Антоний мог соблазниться им в пустыне. Все гости сбросили плащи и сидели в. одних рясах, медленно прожевывая пищу и почти не разговаривая. Полуденное солнце весело играло на пузатых стаканах со старым вином, посуде и блюдечках со свежими оливками, а славный аббат внимательно резал на тонкие ломтики белую грудинку фаршированного каплуна, сияя от искреннего удовольствия.

      Окна столовой выходили на двор. У самых подоконников, росли цветущие кусты камелий, за ними виднелось несколько яблонь на фоне голубого неба. Вдали слышался скрип нории.

      Либаниньо ел за четверых, не переставая подшучивать над Гертрудою.

      – Дай-ка мне блюдо с зеленью, цветочек мой прелестный. И не гляди на меня так, плутовка, ты губишь меня совсем.

      – Экий болтун! – отвечала старуха весело. – Вы бы поухаживали за мною тридцать лет тому назад.

      Священники давились от смеха. Две бутылки портвейна были уже выпиты, и отец Брито расстегнул рясу.

      К двери, со стороны двора, подошел старый нищий, жалобно бормоча молитву. Гертруда, подала ему хлеба,