Преступление отца Амаро. Жозе Мария Эса де Кейрош

тихо застонала, как вдруг издалека послышался резкий голос доны Жоакины Гансозо:

      – Идите, идите скорее. Начинается ливень.

      Амелия вырвалась и побежала к матери.

      Агостиньо уехал на другой день. Скоро наступило дождливое время, и Амелия вернулась с матерью и доною Мариею в Лерию.

      Прошла зима.

      Однажды вечером, придя в гости к сеньоре Жоаннере, дона Мария сообщила., что Агостиньо Брито женится на барышне Вимеро.

      – Вот-то ловкий парень! – воскликнула дона Жоакина Гансозо. – Он берет ведь за нею не меньше тридцати миллионов[4]. Молодец, нечего сказать.

      Амелия не выдержала и расплакалась на глазах у всех. Она любила Агостиньо и не могла забыть его горячих поцелуев в сосновой роще.

      Вслед за этим у неё начался период болезненной набожности; она читала целыми днями молитвенник и жития святых, увешала стены своей комнаты литографированными изображениями святых, проводила долгие часы в церкви за молитвою, причащалась каждую неделю. Подруги матери находили ее «образцовою христианкою».

      Оюоло этого времени каноник Диас и его сестра дона Жозефа стали часто бывать в доме у сеньоры Жоаннеры. Каноник сделался скоро «другом семьи». После завтрака он неизменно являлся со своею собачкою, как прежде настоятель с зонтиком.

      – Я чувствую к нему большую симпатию, – говорила сеньора Жоаннера: – и все-таки не проходить дня, чтобы я не вспоминала о сеньоре настоятеле.

      Так прошло несколько лет. Амелия очень изменилась – выросла и обратилась в красивую девушку двадцати двух лет с бархатными глазами и свежими, розовыми губками. Она смотрела теперь на свою любовь к Агостиньо, как на ребячество. Набожность сохранилась в ней, но носила теперь иной характер; она полюбила внешний блеск церкви – торжественное, праздничное богослужение, вышитые золотом одеяния, тысячи зажженных свечей, серебряные кадила, хорошее пение, орган. Собор заменял ей оперу, и вера сделалась для неё развлечением.

      Ей было, двадцать три года, когда она познакомилась с Жоаном Эдуардо, секретарем нотариуса Нуниша Ферраля. Амелия пошла с матерью и доною Жозефою к нотариусу, в день праздника Тела Господня, чтобы посмотреть на парадную процессию духовенства с балкона в квартире Нуниша. Жоан Эдуардо скромно стоял тут-же, весь в черном, с серьезным видом. Амелия знала его и раньше, но обратила на него внимание впервые в этот день. Он показался ей симпатичным молодым человеком.

      Вечером после чаю начались танцы. Жоан Эдуардо подошел к Амелии.

      – Спасибо, я не танцую, – ответила она, – Я слишком стара для этого.

      – Вы всегда так солидны и серьезны?

      – Иногда я смеюсь, если есть чему, – возразила она, гладя в сторону.

      – Например, надо много?

      – Как, над вами? Почему-бы я стала смеяться над вами? – И она нервно завертела в руках веер.

      Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями.

      – Так ты серьезно не танцуете?

      – Я уже сказала вам, что нет. Почему вы спрашиваете так настойчиво?

      – Потому,

4

1.000.000 рейс – около 2.000 рублей. Прим. перев.