Князь Тавриды. Николай Гейнце

его груди вырвались глухие стоны, его руки поднялись как бы кому угрожая.

      Было мгновение, когда он хотел идти к жене и показать ей это письмо.

      Если бы он это сделал, княгиня могла бы сейчас оправдаться, рассказав всю правду.

      Но, к несчастью, князь этого не сделал. Ревность – плохой советчик.

      Она овладевает разумом и сердцем и смущает самую сильную душу.

      Князь решил убедиться и отомстить.

      Князь неровными шагами стал ходить по кабинету, стараясь успокоиться, что было необходимо для появившегося в голове его плана.

      Спокойствие между тем не давалось ему.

      Напротив, он более и более расстраивал себя, припоминая поведение своей жены за последнее время. Оно представлялось ему в самых мрачных красках. Ее слова, ее движения, самое выражение ее лица восставали в его односторонне направленном уме уличающими фактами ее неверности.

      Сомнение в ее виновности через какие-нибудь полчаса выросло в твердую уверенность…

      – О, я буду отомщен, я смою мой позор кровью…

      Он бросился в детскую, чтобы у колыбели своего ребенка найти силу пережить те несколько часов, которые остались до полного убеждения в том ужасном факте, что он «обманутый муж» и что у его сына нет «честной матери».

      XI. Двойной выстрел

      К завтраку граф вышел по наружности совсем покойный. Он принудил себя даже к разговору со своей женой. При этом, однако, он пристально смотрел на нее и заметил, что она имела расстроенный и растерянный вид.

      «У нее нечистая совесть!» – подумал он. После завтрака он спросил:

      – Ты сегодня дома?

      – Нет, я думаю выйти.

      – Куда, можно полюбопытствовать?

      – К Клодине.

      – Но она, кажется, была вчера у тебя.

      – Да, но я обещала ей сегодня привезти узор для подушки…

      – Ты поедешь в карете?..

      – Нет, я хочу пройтись, мне необходимо движение…

      – Как хочешь… Я также еду.

      С этими словами он вышел из столовой.

      Княгиня вздохнула.

      Ее снова охватил страх.

      Но не ехать было нельзя. Графиня и он ждали.

      «Быть может, я поступаю нехорошо, но я делаю так, как подсказывает мне моя совесть!» – подумала княгиня.

      Князь Андрей Павлович вернулся к себе в кабинет и с силой дернул за сонетку.

      Через минуту в комнату вошел камердинер.

      – Велите заложить карету, но чтобы она не выезжала к подъезду ранее, нежели я скажу.

      – Слушаю-с, ваше сиятельство! – сказал старый слуга и направился к двери.

      – Степан! – остановил его князь. – Когда графиня выйдет из дома, доложишь сейчас же мне.

      Камердинер вскинул удивленно-испуганный взгляд на своего барина, но тотчас потупился и произнес лаконически «слушаю-с», удалился.

      Князь подошел к одному из библиотечных шкафов, стоявших по стенам обширного кабинета, отпер ящик и отворил его.

      Вынув черной кожи футляр, он открыл его.

      В