Князь Тавриды. Николай Гейнце

обдумала! Мы не можем больше жить вместе.

      – Да, конечно, я возбуждаю в вас отвращение, – сказал он глухим голосом. – Это понятно. Вы меня никогда не любили, а теперь вы меня ненавидите за то, что я убил вашего любовника.

      Княгиня задрожала, глаза ее блеснули, но она не ответила ничего.

      Она внутренне поклялась не защищаться ни одним словом.

      – Вы мне не отвечаете?

      – Это правда, я вас не люблю, – сказала она наконец. – Я не скажу, что вы в меня вселяли ненависть, но мне жутко около вас… Я вас боюсь.

      – Если вы уедете, то никогда не увидите вашего сына.

      – Я это знаю.

      – И это вас не удерживает?

      – Нет…

      – Могу я спросить вас хотя, куда вы едете?

      – В мое имение, в Смоленскую губернию.

      – Если вы так настойчиво решили, я вас не задерживаю.

      Князь вышел.

      В этот же день вечером княгиня выехала из Петербурга.

      XIII. Вещий сон

      Как громом из ясного, безоблачного неба был поражен Григорий Александрович Потемкин при известии о смерти своего друга и посланника Костогорова.

      Он хорошо понял, что за полицейским протоколом о самоубийстве Евгения Ивановича скрывается целая потрясающая жизненная драма, разыгравшаяся в необитаемом домике на 10-й линии Васильевского острова.

      В своем пылком воображении Потемкин легко и подробно нарисовал себе почти близкую к истине картину появления оскорбленного мужа в момент разговора Костогорова с княгиней Святозаровой.

      Но каким образом князь узнал о месте и времени этого свиданья?

      Интрига графини Переметьевой стала ясна Григорию Александровичу. Устройство этого свидания было местью со стороны отвергнутой невесты князя Святозарова. Григорий Александрович знал подробности сватовства князя в Москве – она и уведомила князя, она и направила орудие смерти на голову несчастного Костогорова, получившего пулю в сердце, предназначенную для него, Потемкина.

      Григорий Александрович вздрогнул и невольно перекрестился.

      Он был спасен положительно чудом.

      Графиня Клавдия Афанасьевна своим змеиным языком сумела раздуть в неудержимое пламя тлевшую в сердце искру любви к Зинаиде Сергеевне, и он не только решил идти на свидание с ней, но даже умолял графиню ускорить его; он заранее рисовал себе одну соблазнительнее другой картины из этого будущего свиданья.

      Несколько дней перед тем провел он почти в лихорадочном состоянии; несколько ночей без сна. В ночь под роковую субботу он так же не мог сомкнуть глаз почти до рассвета, но утомленный организм взял свое, и под утро Григорий Александрович забылся тревожным сном.

      Вдруг… Он ясно не мог припомнить, было ли это во сне или в полубодрственном состоянии, он увидал себя перенесенным в Москву, в келью архиерея Амвросия. Ему представилась та же обстановка свиданья с богоугодным старцем, какая была перед отъездом его в Петербург, более двух лет тому назад.

      – Не ходи, сын мой, оставайся, на погибель себе идешь… – явственно услышал он голос Амвросия.

      Три раза старец повторил