Тайна любви. Николай Гейнце

слов. Вручив эту сложенную лишь вдвое полуоткрытую записку посыльному, он приказал ему отнести по написанному на ней адресу, не сообразив или же прямо не думая, что такая бестактность может оскорбить молодую женщину.

      Адуев и Белавин пошли обратно.

      – К Кюба?.. – спросил первый.

      – Нет, лучше к Контану…

      – Поедем…

      – Пройдемся пешком… Погода восхитительная…

      Приятели прошли по Морской и повернули по Гороховой.

      Дьявол-случай раскидывал свои сети искусно.

      Первое лицо, встреченное ими в швейцарской ресторана Контан, была балетная Маруся; один из швейцаров надевал ей теплые ботинки, другой держал великолепную ротонду из голубых песцов.

      – Вот бабенка… восторг… – шепнул Адуев Белавину при виде этой картины.

      – Я могу тебя представить, я знаком…

      – Белавин, схимник, анахорет… pater-familias… – с хохотом в этот самый момент обратилась к графу Владимиру молодая женщина. – Какая судьба занесла вас в это место греха и соблазна?

      – Вот моя судьба… – указал Белавин на своего друга. – Позвольте представить, князь Адуев…

      Он назвал фамилию известной танцовщицы.

      Молодая женщина с приветливой улыбкой протянула руку князю.

      Тот положительно обомлел от восторга.

      – Вы одни? – обратился к ней князь.

      – Вообразите, моя старая развалина назначил мне здесь свидание, а затем просит извинения… У него заболела супруга… Каково! Поплатится мне он…

      – Дай Бог здоровья его супруге… И да погибнет он сам… И вы уезжаете?

      – Как видите.

      – А разве мы не можем вдвоем заменить одну развалину?

      – Это зависит…

      – От вас.

      Маруся не заставила себя долго уговаривать, и вскоре один из уютных кабинетов этого лучшего ресторана Петербурга огласился ее серебристым смехом.

      Вкусный обед, политый обильно вином, прошел оживленно, хотя граф Белавин ощутил неприятное чувство. Приехавший с волжских палестин, князь Адуев оказался более в курсе светской и полусветской жизни Петербурга, нежели он – истый петербуржец.

      Маруся несколько раз поднимала его за это даже на смех.

      – Да что ты, с луны что ли свалился… – со смехом говорила она.

      Они возобновили старинный брудершафт.

      – Неужели это женитьба сделала меня таким смешным, отсталым от жизни… – думал граф. – Нет, слуга покорный, я хочу жить… При моих средствах…

      Он забывал, что это средства его жены.

      Маруся лукаво поглядывала на него.

      Чутьем падших женщин она угадывала, что граф решился исправиться в желательном для нее смысле.

      Князь Адуев окончательно разошелся.

      В то время, когда пили кофе и ликеры, а мужчины дымили дорогими «регалиями», у подъезда Контана уже позвякивали бубенчики лихой тройки, за которой было послано князем.

      Все трое поехали на острова.

      Вечер и часть ночи пролетели незаметно в развеселых кабачках, под звуки цыганских и интернациональных хоров.

      Князь