Тайна любви. Николай Гейнце

мать по целым часам играла и возилась со своей ненаглядной девочкой, увлекалась сама придумыванием для нее забав, становясь тоже ребенком, что, впрочем, и немудрено на девятнадцатом году.

      Графу становилось это смешным.

      За подобным смехом всегда следует скука.

      Владимир Петрович захандрил.

      Первые радости быть отцом показались ему очень глупыми, а сама семейная жизнь настолько томительно-однообразной, невольно наводящей на мысль, что ее не следовало бы и начинать.

      Такое настроение все усиливалось и усиливалось.

      Наступил, наконец, день, когда граф нашел свою жизнь невыносимой.

      Придя к этому выводу, молодой муж находился уже на краю пропасти, но, однако, удерживался от падения.

      Более года прошло со дня свадьбы, и кроме роковой ночи у Кюба на совести графа Белавина не было ни одного упрека. Его бывшие товарищи по кутежам стали относиться с уважением к происшедшей в нем перемене, хотя сначала с легкой усмешкой говорили о графе Владимире, как о верном муже и любящем отце.

      Среди веселящегося Петербурга стали даже забывать о нем.

      Но «грех да беда на кого не живет», – говорит русская пословица.

      Случай, этот современный дьявол, подстерегал свою жертву, воспользовавшись рассказанным нами настроением молодого мужа и отца.

      Со дня рождения дочери граф Владимир Петрович проводил все свои вечера дома. Он боялся посещения театра, за которым, обыкновенно, следует ресторан, снова завязать связи с тем светским и полусветским кругом, который, он знал, затягивает человека, как тина.

      Он избегал его упорно, точно руководимый каким-то роковым предчувствием.

      Это предчувствие сбылось.

      Он снова попал в круговорот этой жизни.

      Но как же это случилось?

      Как? Очень просто, очень естественно.

      Однажды на дворе стоял чудный зимний день, яркий и солнечный, какими редко дарит природа Северную Пальмиру.

      Был пятый час дня. Невский и Большая Морская кишели народом – это был урочный час прогулки праздных петербуржцев. Расфранченная толпа змеей извивалась по широким панелям, глазея друг на друга и на экипажи, медленно катящиеся от Морской и набережной и по направлению к ним.

      Петербург не жил, а прямо клокотал полною жизнью.

      Граф Владимир Петрович возвращался домой к обеду после нескольких деловых посещений.

      Освещенная солнцем толпа увлекла его и потянула к себе.

      Вышедши из саней, он приказал кучеру ехать домой, сказав ему, что пройдется пешком.

      Это было на углу Большой Морской и Гороховой.

      Граф смешался с толпой и не успел сделать нескольких шагов, как был остановлен возгласом:

      – Белавин, ты? Вот судьба… Я только что думал о тебе… и сегодня же решил разыскать тебя…

      Перед графом Владимиром Петровичем вырос, как из земли, его старый товарищ по школьной скамье, с которым он не виделся около десяти лет, – князь Георгий Сергеевич Адуев, или попросту князь Жорж.

      Богатый