У нас всегда будет Париж (сборник). Рэй Брэдбери

хоть глаз выколи, а я как чувствовал, что он здесь!

      – Бывает, – сказал старик. – Называй как хочешь: судьба, удача, дзен. Я-то попросту выражаюсь: нужда заставила. Ну, бей.

      Молодой человек посмотрел на свой мяч, белевший в траве, и неслышно попятился.

      – Нет, первым не хочу, – сказал он.

      Двое других стариков тоже нашли в траве свои мячи и по очереди выполнили удары. Один замахнулся, ударил по мячу и в одиночку зашагал дальше. Второй замахнулся, ударил по мячу – и точно так же растворился в сумерках.

      Парень смотрел им вслед.

      – Ничего не понимаю, – сказал он. – Ни разу в жизни не играл такой форсом.

      – По большому счету, никакой это не форсом, – отозвался старик. – Так, вариация. Они сейчас пойдут вперед, а на девятнадцатом «грине» встретимся.

      Парень сделал удар – и мяч взмыл в серо-лиловое небо. Где-то ярдах в ста мяч упал в траву – а может, послышалось.

      – Вперед, – скомандовал старик.

      – Нет, – сказал молодой гольфист, – если не возражаете, я пойду с вами.

      Старик кивнул, изготовился и запустил свой мяч в темноту. Дальше они двинулись в полном молчании.

      Наконец парень, который вглядывался в подступившую ночь, признался:

      – Впервые вижу, чтобы так играли. А кто эти люди, что их сюда привело? Кстати, вы-то сами кто? И последний вопрос: за каким чертом меня сюда принесло? Я тут ни пришей, ни пристегни.

      – Пожалуй, – согласился старик. – Но со временем возможны перемены.

      – Со временем? – переспросил парень. – Если я здесь лишний, какие могут быть перемены?

      Шагая вперед, старик смотрел перед собой и больше не косился на своего молодого спутника.

      – Зелен ты еще, – проговорил он. – Сколько тебе?

      – Тридцатник, – ответил парень.

      – Мальчишка совсем. Погоди, разменяешь десяток шестой-седьмой, тогда, может статься, и ты созреешь для партии в ночной гольф.

      – У вас это так называется – «ночной гольф»?

      – Именно так, – подтвердил старик. – Бывает, игроки тут появляются совсем поздно, часов в семь, а то и в восемь: просто возникает потребность сделать удар, пройтись, еще раз ударить – и так, пока сил хватит.

      – А как вы узнаете, что созрели для ночного гольфа?

      – Видишь ли, – пустился в объяснения старик, неторопливо шагая вперед, – мы, все как один, вдовцы. Нет, конечно, не в прямом смысле. Есть такое выражение: «вдова гольфиста» – так называют женщину, которая сидит дома, пока ее муж все воскресные дни, с утра до вечера, пропадает в гольф-клубе, а порой еще и субботу прихватывает, и среди недели норовит урвать вечерок: это дело так затягивает, что удержаться невозможно. Человек превращается в гольф-робота, а жена не может взять в толк, куда подевался ее муж. Ну а в нашем случае речь идет о вдовцах: жены сидят по домам, но дома эти холодны, никто не разжигает камин, обед готовится через пень-колоду, половина кровати пуста. Вдовцы.

      Молодой человек переспросил:

      – Вдовцы? Ничего не понимаю. Разве кто-то умер?

      – Никто, – ответил старик. –