У нас всегда будет Париж (сборник). Рэй Брэдбери

шрам.

      – Прошу тебя, пообещай, что уедешь, – взмолился мистер Бентли.

      – Нет, – отрезал мистер Хилл.

      – Пожалуйста.

      – Напрасно пресмыкаешься. Не делай из себя идиота.

      – Что ж, если ты намерен остаться, давай отменим пари.

      – Это как?

      – Да вот так.

      – Боишься самого себя?

      – Нет. Ничего я не боюсь!

      – Шшш. – Хилл указал на стену. – Женушку не разбуди.

      – Давай отменим. Держи. Вот моя ставка. Ты выиграл!

      Как безумный, мистер Бентли рылся в кармане, пока не извлек две монеты. Он с досадой швырнул их на комод.

      Но мистер Хилл по-прежнему оглаживал свой живот.

      – Забирай! Ты выиграл! Да, я готов пойти на убийство, готов, признаю.

      Немного выждав, мистер Хилл не глядя опустил руку на комод, ощупью нашел монеты и позвенел ими в ладони, а потом протянул хозяину:

      – Забери.

      Бентли отступил к порогу.

      – Я не возьму!

      – Забери.

      – Ты же выиграл!

      – Спор есть спор. Он таким способом не решается.

      Хилл шагнул к Бентли, бросил монеты ему в карман и похлопал сверху. Бентли попятился в коридор.

      – Я пари заключаю не просто так, – сказал Хилл.

      Бентли не мог отвести взгляд от жутких шрамов.

      – Сколько же человек ты втянул в этот спор? – вскричал он. – Сколько?

      – Увидимся за завтраком, – бросил мистер Хилл.

      И захлопнул дверь. Мистер Бентли остался стоять за порогом. Даже сквозь закрытую дверь он видел эти шрамы, как будто его зрение и мозг обрели дар ясновидения. Шрамы от бритвы. От лезвия ножа. Они проглядывали сквозь дверное полотно, как глазки на старых досках.

      В комнате погасили свет.

      Окаменев над телом, он слышал, как проснулся дом, как по лестнице застучали шаги, как разнеслись крики, полустоны и шорохи. Вот-вот сюда нагрянут люди. Завоют сирены, завертятся красные мигалки, захлопают дверцами машины, у него на толстых запястьях щелкнут наручники, начнутся допросы, и его бледное, недоуменное лицо будут обшаривать чужие взгляды. Но пока он стоял над телом и водил по нему ладонями. Пистолет упал в высокую, душистую ночную траву. Воздух был все еще заряжен электричеством, но гроза уходила, и к нему вернулась способность видеть происходящее. Его правая рука сама по себе суетилась, как слепой крот, и долго попусту рылась в кармане, пока наконец не нашла то, что искала. И тогда он почувствовал, как его нешуточная масса потянулась к земле, осела и едва не рухнула на недвижное тело. А слепая рука потянулась, чтобы закрыть вытаращенные глаза мистера Хилла, и на каждое остывающее, сморщенное веко положила новенькую блестящую монетку.

      Позади хлопнула дверь. Вскрикнула Хетти.

      Он обернулся к ней с тоскливой улыбкой.

      – Вот, проиграл пари, – услышал он свой голос.

      Подломится ветка[1]

      Ночью было холодно, а часа в два поднялся легкий ветер.

      На деревьях задрожала листва.

      К трем часам ночи ветер набрал силу и стал роптать под окном.

      Она первой открыла глаза.

      Тогда и он по непонятной причине заворочался в полусне.

      – Не

1

Подломится ветка — фраза из детского стишка о колыбельке, висящей на дереве: «Подломится ветка – и выпадет детка».