У нас всегда будет Париж (сборник). Рэй Брэдбери

еще не родился.

      – Разве бывают такие призраки? И в голос кричат? Фу ты, надо же такое придумать. Бред какой-то.

      – Призрак нерожденного малыша.

      – Да откуда у него голос возьмется? – спросил он.

      – Возможно, дитя не умерло, а просто очень хочет жить, – сказала она. – Вот и плачет где-то далеко, да еще так жалобно.

      Прислушались: далекий плач не прекращался, а прямо под окном ему вторил ветер.

      От этих звуков у нее навернулись слезы; от этих звуков и с ним произошло то же самое.

      – Сил моих больше нет, – сказал он. – Пойду-ка я перекушу.

      – Нет-нет, – запротестовала она, удерживая его в постели. – Не шуми, прислушайся. Надо разобраться, в чем тут дело.

      Он снова лег, взял ее за руку и попытался смежить веки, но из этого ничего не вышло.

      Так они и лежали рядом, а ветер все роптал, будоража листву.

      Где-то в стороне, очень далеко, слышался протяжный плач.

      – Кто же это? – не выдержала она. – Или «что»? Не умолкает. От этого на душе так печально. Может, он просит, чтобы его впустили?

      – Куда?

      – В жизнь. Он не умер и еще не жил, но отчаянно хочет жить. Как ты думаешь… – Она запнулась.

      – Ну, говори.

      – Боже мой, – вырвалось у нее. – Помнишь, у нас с тобой в прошлом месяце был разговор?..

      – На какую тему? – не понял он.

      – На тему нашего будущего. На тему свободы от обязательств. Что семья нам не нужна. И дети тоже.

      – Нет, не помню, – сказал он.

      – А ты напряги память, – сказала она. – Мы тогда пообещали друг другу не создавать семью и не заводить детей. – Помедлив, она добавила: – Чтобы никаких младенцев.

      – Не заводить детей. Чтобы никаких младенцев?

      – Как по-твоему… – Оторвав голову от подушки, она прислушалась к далекому жалобному крику, приглушенному деревьями и окрестностями. – Может быть…

      – Что?

      – Вроде бы я знаю, как это остановить.

      Он выжидал.

      – Мне кажется, надо…

      – Ну, ну? – поторопил он.

      – Надо тебе подвинуться на мою половину.

      – Приглашаешь к себе?

      – Да, приглашаю, иди сюда.

      Повернув голову, он несколько мгновений смотрел в ее сторону и наконец перекатился на ее край постели. Городские часы пробили четверть, половину четвертого, потом три сорок пять и четыре часа утра.

      Только тогда они опять стали прислушиваться.

      – Ты что-нибудь слышишь? – спросила она.

      – Пытаюсь.

      – А плач?

      – Умолк, – сказал он.

      – И в самом деле. Этот призрак, ребенок, малыш – слава богу, больше не плачет.

      Он сжал ее руку, повернул голову в ее сторону и сказал:

      – Это мы с тобой сделали.

      – Да, это мы, – сказала она. – Да, слава богу, мы его утихомирили.

      Ночь выдалась на редкость тихой. Даже ветер мало-помалу замер. Листву на деревьях больше не бросало в дрожь.

      А они лежали в темноте, держась за руки, слушали тишину – эту дивную тишину – и ждали рассвета.

      У нас всегда будет Париж

      Как-то