У нас всегда будет Париж (сборник). Рэй Брэдбери

дала таксисту двадцать долларов, чтобы он никуда не отъезжал – на тот случай, если она выйдет раньше, чем планировала, – а потом надолго задержалась у подъезда, сделала глубокий вдох, открыла дверь, вошла и поднялась в лифте на третий этаж.

      Перед его квартирой она закрыла глаза, еще раз глубоко вдохнула и постучалась. Ответа не было. В смятении она забарабанила в дверь. На этот раз ей открыли, хотя и с задержкой.

      Молодому человеку на вид было лет двадцать, может, больше; он окинул ее неуверенным взглядом и уточнил:

      – Миссис Хэдли?

      – Вы на него совсем не похожи, – услышала она свой голос. – То есть…

      Она почувствовала, что заливается краской, и чуть не развернулась, чтобы убежать.

      – Неужели вы надеялись на сходство?

      Открыв дверь пошире, он отступил в сторону. На низком столике в центре единственной комнаты был готов кофе.

      – Нет-нет, что вы. Сама не знаю, что говорю.

      – Проходите, располагайтесь. Меня зовут Уильям Робинсон. Или просто Билл. Вам с молоком или черный?

      – Черный.

      Она следила за его движениями.

      – Как вы на меня вышли? – спросил он, передавая ей чашку.

      Она приняла ее дрожащими пальцами.

      – Через знакомых, которые работают в больнице. Они навели справки.

      – В обход всех правил.

      – Да, понимаю. Это по моему настоянию. Понимаете, я на год, если не больше, уезжаю во Францию. Для меня это был последний шанс встретиться… я хочу сказать…

      Замолчав, она уставилась в чашку.

      – Стало быть, они прикинули, что к чему, и пошли на это, хотя истории болезни хранятся в сейфе? – тихо спросил он.

      – Да, – ответила она. – Все совпало. В ту ночь, когда умер мой сын, вас доставили в больницу для пересадки сердца. Это были вы. В ту ночь и еще целую неделю таких операций больше не делали. Я узнала, что вас выписали из больницы, и мой сын… точнее, его сердце… – у нее дрогнул голос, – осталось с вами.

      Она опустила кофейную чашку на стол.

      – Сама не знаю, зачем пришла, – сказала она.

      – Все вы знаете, – возразил он.

      – Нет, честное слово, не знаю. Все так странно, печально и в то же время ужасно. Не знаю. Божий дар. Я непонятно говорю?

      – Мне все понятно. Этот дар спас мою жизнь.

      Теперь настал его черед замолчать; он налил себе еще кофе, размешал сахар и пригубил.

      – Когда мы с вами распрощаемся, – начал молодой человек, – куда вы отправитесь?

      – Куда отправлюсь? – неуверенно переспросила женщина.

      – В смысле… – Парень содрогнулся от напряжения: слова застревали в горле. – В смысле… вам еще с кем-нибудь нужно повидаться? Еще кто-нибудь…

      – А, понимаю. – Женщина закивала, переменила положение, чтобы совладать с собой, изучила сцепленные на коленях руки и в конце концов пожала плечами. – В общем, да, есть еще кое-кто. Мой сын… он спас зрение какому-то человеку из Орегона. Потом, еще в Тусоне живет некто…

      – Можете не продолжать, – перебил парень. – Напрасно я спросил.

      – Нет-нет.