Стихотворения. Поэмы. Арсений Тарковский

криница – там водица,

      А криница на пути.

      Не могу я дать напиться,

      От ребенка отойти.

      Вот он веки опускает,

      И вечерний млечный хмель

      Обвивает, омывает

      И качает колыбель.

      Он:

      Дверь отвори мне, выйди, возьми у меня что хочешь —

      Свет вечерний, ковш кленовый, траву подорожник…

1933

      «Да не коснутся тьма и тлен…»*

      Да не коснутся тьма и тлен

      Июньской розы на окне,

      Да будет улица светла,

      Да будет мир благословен

      И благосклонна жизнь ко мне,

      Как столько лет назад была!

      Как столько лет назад, когда

      Едва открытые глаза

      Не понимали, как им быть,

      И в травы падала вода,

      И с ними первая гроза

      Еще училась говорить.

      Я в этот день увидел свет,

      Шумели ветви за окном,

      Качаясь в пузырях стекла,

      И стала на пороге лет

      С корзинами в руках и в дом,

      Смеясь, цветочница вошла.

      Отвесный дождь упал в траву,

      И снизу ласточка взвилась,

      И этот день был первым днем

      Из тех, что чудом наяву

      Светились, как шары, дробясь

      В росе на лепестке любом.

1933

      «Ничего на свете нет…»*

      Ничего на свете нет

      Сердцу темному родней,

      Чем летучий детский бред

      На пороге светлых дней.

      У меня звенит в ушах,

      Мир летит, а мне слышней

      Слабый шорох, легкий шаг,

      Голос тишины моей.

      Я входил в стеклянный дом

      С белой бабочкой в руке,

      Говорил я на чужом

      Непонятном языке.

      Бабочка лежит в снегу,

      Память бедную томит,

      Вспомнить слова не могу,

      Только звон в ушах стоит.

1933

      «Река Сугаклея уходит в камыш…»*

      Река Сугаклея уходит в камыш,

      Бумажный кораблик плывет по реке,

      Ребенок стоит на песке золотом,

      В руках его яблоко и стрекоза.

      Покрытое радужной сеткой крыло

      Звенит, и бумажный корабль на волнах

      Качается, ветер в песке шелестит,

      И все навсегда остается таким…

      А где стрекоза? Улетела. А где

      Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла.

1933

      Медем*

      Музыке учился я когда-то,

      По складам лады перебирал,

      Мучился ребяческой сонатой,

      Никогда Ганона[10] не играл.

      С нотами я приходил по средам, —

      Поверну звоночек у дверей,

      И навстречу мне выходит Медем

      В бумазейной курточке своей.

      Неуклюж был великан лукавый:

      В темный сон рояля-старика

      Сверху вниз на полторы октавы

      По-медвежьи падала рука.

      И, клубясь в басах, летела свора,

      Шла охота в путаном лесу,

      Голоса