Стихотворения. Поэмы. Арсений Тарковский

подъятых руках осязал.

      На пальцах летучий налет —

      Пространства святая вода,

      И острою льдинкой растет

      На длинной ладони звезда.

      Но мерно колышет эфир

      Созвездия тающих тел,

      Чтоб я этот призрачный мир

      В руках удержать не сумел.

1926

      «Летийский ветер веет надо мной…»*

      Летийский ветер веет надо мной

      Забвением и медленным блаженством.

      – Куда идти с такою немотой,

      С таким слепым, бесплодным совершенством.

      Изнемогая, мертвенный гранит

      Над мрачною водою холодеет.

      – Пора, мой друг. Печальный город спит,

      Редеет ночь и улицы пустеют;

      И – как тогда – сверкает голубой,

      Прозрачный лед. Январь и ожиданье,

      И над бессонной, медленной Невой

      Твоей звезды далекое мерцанье.

1926

      Музе*

      Что мне пропитанный полынью ветер.

      Что мне песок, впитавший за день солнце.

      Что в зеркале поющем голубая

      Двойная, отраженная звезда.

      Нет имени блаженнее: Мария, —

      Оно поет в волнах Архипелага,

      Оно звенит, как парус напряженный

      Семи рожденных небом островов.

      Ты сном была и музыкою стала,

      Стань именем и будь воспоминаньем

      И смуглою девической ладонью

      Коснись моих полуоткрытых глаз, —

      Чтоб я увидел золотое небо,

      Чтобы в расширенных зрачках любимой,

      Как в зеркалах, возникло отраженье

      Двойной звезды, ведущей корабли.

1928

      «Запамятовали, похоронили…»*

      Запамятовали, похоронили

      Широкий плёс и шорох тростника,

      И тонешь ты в озерном, нежном иле,

      Монашеская, тихая тоска.

      Что помню я? Но в полумрак вечерний

      Плывет заря, и сонные леса

      Еще хранят последний стих вечерний

      И хора медленные голоса.

      И снятся мне прозрачные соборы, —

      Отражены в озерах купола,

      И ткут серебряные переборы

      Волоколамские колокола.

1928

      «Ты горечью была, слепым…»*

      Ты горечью была, слепым,

      Упрямым ядрышком миндальным,

      Такою склянкою, таким

      Расчетом в зеркальце вокзальном,

      Чтобы раскрылся саквояж

      Большого детского вокзала,

      И ты воочью увидала

      И чемодан, и столик наш,

      Чтобы рассыпанный миндаль

      Возрос коричневою горкой,

      Или проникнул запах горький

      В буфетный, кукольный хрусталь,

      Чтобы, толкаясь и любя,

      Кружиться в зеркальце вокзальном,

      И было множество тебя,

      По каждой в ядрышке миндальном.

1928

      Хлеб