Стихотворения. Поэмы. Арсений Тарковский

ты не хочешь мне помочь.

      Закладываешь уши ватой

      И слышишь смутный звон сквозь сон.

      Пускай, мол, шебуршит, проклятый,

      Подумаешь – глагол времен!

      Не веришь в ад, не ищешь рая,

      А раз их нет – какой в них прок?

      Что скажешь, если запятнаю

      Своею кровью твой порог?

      Как в полдевятого на службу

      За тысячей своих рублей,

      Предав гражданство, братство, дружбу,

      Пойдешь по улице своей?

      Она от крови почернела,

      Крестом помечен каждый дом.

      Скажи: «А вам какое дело?

      Я крепкий сон добыл горбом».

1946, 1958

      Стихи в тетрадях*

      Мало ли на свете

      Мне давно чужого, —

      Не пред всем в ответе

      Музыка и слово.

      А напев случайный,

      А стихи – на что мне?

      Жить без глупой тайны

      Легче и бездомней.

      И какая малость

      От нее осталась, —

      Разве только жалость,

      Чтобы сердце сжалось,

      Да еще привычка

      Говорить с собою,

      Спор да перекличка

      Памяти с судьбою…

1947

      К тетради стихов*

      Прощай, тетрадь моя, подруга стольких лет;

      Ты для кого хранишь предчувствий жгучий след

      И этот странный свет, уже едва заметный,

      Горевший заревом над рифмою заветной?

      Пускай хоть век пройдет, и музыка страстей

      Под бомбы подведет играющих детей, —

      Быть может, выживет наследник нашей муки…

      А ты, печальница, дана мне на поруки.

      Твой собственник придет: он спит в моей крови,

      Из пепла города его благослови,

      Из груды кирпичей – свидетелей распада.

      И, право, нам других свидетелей не надо.

1947

      Отрывок*

      А все-таки жалко, что юность моя

      Меня заманила в чужие края,

      Что мать на перроне глаза вытирала,

      Что этого я не увижу вокзала,

      Что ветер зеленым флажком поиграл,

      Что города нет и разрушен вокзал.

      Отстроится город, но сердцу не надо

      Ни нового дома, ни нового сада,

      Ни рыцарей новых на дверцах печных.

      Что новые дети расскажут о них?

      И если мне комнаты матери жалко

      С горящей спиртовкой и пармской фиалкой,

      И если я помню тринадцатый год

      С предчувствием бедствий, нашествий, невзгод,

      Еще расплетенной косы беспорядок…

      Что горше неистовых детских догадок,

      Какие пророчества?

                            Разве теперь,

      Давно уже сбившись со счета потерь,

      Кого-нибудь я заклинаю с такою

      Охрипшей, безудержной, детской тоскою,

      И кто-нибудь разве приходит во сне

      С таким беспредельным прощеньем ко мне?

      Все глуше становится мгла сновидений,

      Все реже грозят мне печальные тени,

      И совесть холодная день ото дня

      Все