Стихотворения. Поэмы. Арсений Тарковский

жизни ждал,

      В крови у пращуров,

                 у древних трав под спудом,

      И целью, и путем враждующих начал,

      Предметом спора их

                 я стал каким-то чудом.

      И если в дерево впивается пила,

      И око Божие затравленного зверя,

      Как мутная вода, подергивает мгла,

      И мается дитя, своим врачам не веря,

      И если изморозь ложится на хлеба,

      Тайга безбрежная пылает предо мною,

      Я не могу сказать, что такова судьба,

      И горько верить мне, что я тому виною.

      Когда была война, поистине, как ночь,

      Была моя душа.

                 Но – жертва всех сражений —

      Как зверь, ощерившись, пошла добру помочь

      Душа, глотая смерть, – мой беззащитный гений.

      Все на земле живет порукой круговой,

      И если за меня спокон веков боролась

      Листва древесная —

                 я должен стать листвой,

      И каждому зерну подать я должен голос.

      Все на земле живет порукой круговой:

      Созвездье, и земля, и человек, и птица.

      А кто служил добру, летит вниз головой

      В их омут царственный

                 и смерти не боится.

      Он выплывет еще и сразу, как пловец,

      С такою влагою навеки породнится,

      Что он и сам сказать не сможет, наконец,

      Звезда он, иль земля, иль человек,

                 иль птица.

1946

      «Ты, что бабочкой черной и белой…»*

      Ты, что бабочкой черной и белой,

      Не по-нашему дико и смело

      И в мое залетела жилье,

      Не колдуй надо мной, не делай

      Горше горького сердце мое.

      Чернота, окрыленная светом,

      Та же черная верность обетам

      И платок, ниспадающий с плеч.

      А еще в трепетании этом

      Тот же яд и нерусская речь.

1946

      «Снова я на чужом языке…»*

      Снова я на чужом языке

      Пересуды какие-то слышу,—

      То ли это плоты на реке,

      То ли падают листья на крышу.

      Осень, видно, и впрямь хороша.

      То ли это она колобродит,

      То ли злая живая душа

      Разговоры с собою заводит,

      То ли сам я к себе не привык…

      Плыть бы мне до чужих понизовий,

      Петь бы мне, как поет плотовщик, —

      Побольней, потемней, победовей.

      На плоту натянуть дождевик,

      Петь бы, шапку надвинув на брови,

      Как поет на реке плотовщик

      О своей невозвратной любови.

1946

      Две лунные сказки*

      I. Луна в последней четверти

      В последней четверти луна

      Не понапрасну мне видна.

      И желтовата и красна

      В последней четверти луна,

      И беспокойна и смутна:

      Земле принадлежит она.

      Смотрю в окно и узнаю

      В луне земную жизнь мою,

      И в смутном свете узнаю

      Слова, что на