Дикая утка. Генрик Ибсен

То есть как это?

      Грегерс. Я тебе для чего-то нужен.

      Верле. При столь тесных узах, как наши, надо полагать, один всегда нуждается в другом.

      Грегерс. Да, говорят.

      Верле. И я бы очень хотел, чтобы ты теперь побыл дома некоторое время. Я одинок, Грегерс. Всегда чувствовал себя одиноким, всю жизнь. Но теперь это особенно дает себя знать – старею. Мне нужно иметь подле себя кого-нибудь.

      Грегерс. У тебя ведь есть фру Сербю.

      Верле. Да, это верно. И я, так сказать, почти не могу обойтись без нее. У нее такой веселый нрав и ровный характер, она оживляет весь дом… а мне это очень, очень нужно.

      Грегерс. Так вот, значит, у тебя и есть все, что тебе нужно.

      Верле. Да, но я боюсь, что так дело не может продолжаться. Женщина в подобных условиях легко может попасть в ложное положение в глазах света. Да я готов сказать, что и для мужчины это неудобно.

      Грегерс. О, если мужчина задает такие обеды, как ты, он может позволить себе кое-что.

      Верле. Но она-то, Грегерс? Ее-то положение? Боюсь, что долго она не выдержит. Да если бы даже… если бы ради меня она и махнула рукой на все пересуды и сплетни… то сам посуди, Грегерс, – у тебя так сильно развито чувство справедливости…

      Грегерс (прерывая его). Скажи мне коротко и ясно: ты собираешься жениться на ней?

      Верле. А если бы так? Что тогда?

      Грегерс. Я тоже спрошу, что тогда?

      Верле. Ты был бы решительно против этого?

      Грегерс. Отнюдь нет. Никоим образом.

      Верле. Я ведь не мог знать… Быть может, дорожа памятью покойной матери…

      Грегерс. Я не страдаю экзальтацией.

      Верле. Ну, как бы там ни было, ты, во всяком случае, снял с моей души тяжелый камень. Мне очень дорого заручиться в этом деле твоим сочувствием.

      Грегерс (глядя на него в упор). Теперь я понимаю, для чего ты меня хотел использовать.

      Верле. Использовать. Что за выражение!

      Грегерс. Не будем особенно щепетильны насчет слов, по крайней мере с глазу на глаз. (С отрывистым смехом.) Так вот оно что! Вот зачем я во что бы то ни стало должен был явиться в город собственной персоной. Ради фру Сербю надо было поставить дом на семейную ногу. Табло из сына и отца! Это нечто новенькое!

      Верле. Как ты смеешь говорить в таком тоне!

      Грегерс. Когда тут в доме была семья? Никогда, сколько я себя помню. А теперь, видно, понадобилось создать хоть нечто в этом роде. В самом деле, как это славно будет: заговорят, что вот сын на крыльях благоговения прилетел к помолвке старика отца. Что же тогда останется от всех этих слухов о бедной покойной страдалице матери? Ни порошинки! Ее сын развеет их по ветру!

      Верле. Грегерс… право, для тебя, кажется, нет на свете человека ненавистнее меня.

      Грегерс (тихо). Чересчур уж близко я присмотрелся к тебе.

      Верле. Ты смотрел на меня глазами своей матери. (Слегка понижая голос.) Но ты бы вспомнил, что глаза эти… бывали иногда отуманены.

      Грегерс (дрожащим голосом). Я понимаю, на что ты намекаешь. Но кто