Красные волки, красные гуси (сборник). Мария Галина

вы попробуете?

      – Ну что же я могу сделать? – Он снял очки и как все близорукие люди сразу приобрел беспомощный вид. – Ведь даже если что-то и меняется, то трудно предугадать, как и что именно! Кстати, теоретически уже должны быть какие-то изменения, разве нет? Если «Юный Вертер» и Наташа с Соней…

      Буфетчица подошла к нашему столику, и я заказал еще «Жигулевского».

      – Вроде никаких. Но я все равно завтра что-нибудь вам подберу… такое… Просто, чтобы… ну, проверить, а вдруг? Понимаете?

      – Да, – вздохнул он, – понимаю. Только завтра я не могу. Работа.

      – Ну после работы? На этом самом месте.

      Он надел очки, опять снял их, протер, снова надел.

      – На этом самом месте, – сказал он. – Хорошо.

* * *

      – И оказалось, что это та самая бабка, которую я обложила в трамвае, прикинь? – Оказывается, она тем временем что-то рассказывала, оживленно размахивая свободной рукой. – И она нам все баллы скостила… Ты что, не слушаешь?

      Винный отдел в продуктовом еще не успел закрыться, и мы купили пыльную бутылку шампанского «Юбилейное». На берегу уже никого не было; мы устроились под скалой, похожей на спящего тюленя. Шампанское показалось мне совсем невкусным, я подумал, что представлял себе все как-то иначе.

      – Почему, слушаю. Вам дали третье место.

      – Ну, да, из-за той заразы. Ну откуда я знала, что она член комиссии?

      Тем временем она взяла мою руку и положила ее себе… ну, в общем, на ней даже не было трусиков.

      Я подумал – какого черта, она сама хочет! И тут луч света ударил мне по глазам.

      – Оп-па! – сказала Лиля.

      Камни на песке отбрасывали синие движущиеся тени, и среди этих теней стояли две фигуры с автоматами.

      – И что это мы делаем в пограничной зоне после десяти вечера? – лениво спросил один.

      – Понятно, что, – сказала Лиля и одернула платье.

      – Тоже мне, нашли место, – кисло сказал пограничник. – Ну пошли, что ли?

      – Мы ничего не нарушали, сержант, – оправдывался я, – мы только…

      Пограничник тем временем разглядывал мой паспорт.

      – Караванов Альберт Викторович, – сказал он, – понятно. А вам известно, что пребывание после десяти в пограничной зоне карается пятнадцатью сутками исправительно-трудовых работ?

      – С каких это пор?

      – Согласно указу семьдесят семь бэ. Так что пошли, гражданин Караванов Альберт Викторович.

      Его напарник что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул. Потом подтолкнул меня в бок стволом автомата.

      – Двигай.

      Его напарник и Лиля продолжали стоять на песке. Мне показалось, он положил руку ей на бедро.

      – Почему вы… Послушайте, либо я пойду вместе с девушкой, либо…

      – Какая девушка? – лениво сказал пограничник, – не было никакой девушки. Двигай, гад, а то пристрелю. При попытке к бегству.

      Прожектор чертил в небе светящимся пальцем огненную дугу. Она обежала горизонт, тронула холодным пламенем кромку воды, по песку вновь побежали тени. Я оглянулся. Там, сзади, на берегу уже никого не было.

      На