Красные волки, красные гуси (сборник). Мария Галина

требовала свою бутылку горлица.

* * *

      Вода была прохладной. Я заставил себя отплавать свои четыре каэм, потом вылез на мокрый песок и растерся шершавым полотенцем. Над морем плавали волокна тумана. У горизонта, над полосой тумана, тянулась цепочка птиц – кажется, диких гусей. Они-то могут лететь, куда хотят – на всякие границы им наплевать!

      Потом я подумал, что на самом деле мне надо бы плавать не вдоль берега, а в открытое море – совсем другое ощущение. Но на меня тут же начнут орать с патрульной вышки. Они на всех орут. «Мужчина, заплывший за буйки, немедленно вернитесь обратно!» И потом как же я буду мерить километры?

      Я поднялся наверх, миновав плакат «Правила поведения на воде» и черную табличку, на которой мелом были выведены цифры – температура воды и воздуха. Может… просто остаться здесь, устроиться на водную станцию, измерять температуру, следить, чтобы другие не заплывали за буйки?

      Книжный магазин на Базарной открывался в девять. Я успел заскочить туда по дороге на работу.

      Покровский пришел в пять – я уже запирал окна на шпингалеты.

      – Сегодня короткий день.

      Он ответил:

      – Я ненадолго. Просто хотел взять книгу.

      Вид у него был какой-то пришибленный, скучный, словно его побило молью.

      – Какую-нибудь классику, да?

      Он помялся. Потом сказал:

      – Хватит с меня этой классики. Лучше фантастику. Там ведь все равно все выдумка, верно? И если что-нибудь изменится… Кто заметит, сколько ног на самом деле было у инопланетного чудовища?

      Я сказал:

      – Я был в книжном. У них есть этот ваш «Вертер». Новое издание, прошлого года. Я посмотрел.

      – Ну и что? – быстро спросил он.

      – Черный. Ну и что? Может, всегда был черный? Кто помнит?

      – Вот именно, – согласился он. – Я об этом и говорю. – Он помялся: – Простите, но… тот Толстой? Можно посмотреть еще раз?

      – Так мы вчера смотрели…

      – Это же каких-нибудь пять минут!

      Я пожал плечами и поплелся к стеллажу с намалеванной на картоне буквой «Т». Третий том «Войны и мира», понятное дело, стоял на месте – редкий ученик добирался до середины эпопеи.

      – Вот он, ваш Толстой.

      – Посмотрите вы, ладно?

      – «Наташа…» – начал я, поскольку том сам собой раскрылся на триста девяносто пятой странице, – «…касательно личности их раненого спутника, тогда как Соня…». Это не та книга. Вы ее подменили, да?

      – Нет, – уныло сказал он, – просто это распространяется все дальше. Как инфекция. Так я и думал.

      – Скажите, – спросил я, – а вы газеты читать не пробовали?

      Он прикусил губу, и я понял, что попал в точку.

      Вот почему они им заинтересовались. Из-за газет. Ведь если…

      – Я, наверное, вообще не буду читать, – быстро сказал он.

      – Вы думаете, если вы прочтете газету, и там… если везде будет написано, что…

      Что границы открыты, никто не спрашивает никаких справок, и мне не надо…

      Что я никогда, никогда не лежал в психушке.

      Что меня любит Лиля.

      Не сложись все так, как сложилось, не прищучь