Красные волки, красные гуси (сборник). Мария Галина

разве нет?

      Все подстроено, подумал я, подстроено с самого начала. Ну да, они же не могут заставить его читать насильно!

      – А если он не захочет?

      – Захочет.

      – Откуда вы знаете?

      – Ну, вы же с ним вроде подружились. Вот вы его и уговорите…

      Всего неделя, подумал я, мне нужна всего неделя. Черт с ними, с тренировками – только бы прогрелась вода!

      – Ладно, – сказал я.

      И как они не боятся? Ведь может же он в принципе начитать что-то такое, отчего они исчезнут навсегда и больше не вернутся…

      – Вот и хорошо. Сейчас вас проводят по месту жительства…

      – Я сам дойду.

      – Я же сказал, – веско уронил майор. – проводят. По месту. Жительства.

      И я понял, что никуда мне от них не деться.

* * *

      Затрепанная книжка в газетной обертке оказалась всего-навсего «Тарасом Бульбой».

      Он рассеянно пролистал ее и сказал:

      – Вы уверены, что с этим стоит работать?

      Я сказал:

      – А как же.

      Неделя, думал я, как заведенный, – всего неделя. А там пускай делают, что хотят.

      Пиво сегодня было какое-то мерзкое. Кислое, словно разбавленное.

      – Я бы не хотел читать Гоголя, – уперся он, – вы понимаете… Он такой яркий писатель… в смысле живописный… а тут сплошные детали. Подробности. И вообще – зачем он вам? Все-таки он был странный человек, Гоголь. Давайте я лучше что-нибудь другое.

      Я понятия не имел, зачем им понадобился «Тарас Бульба». Должно быть, в неведомом мне почтовом ящике неведомые аналитики просчитали что-то очень важное и судьбоносное…

      На всякий случай я сказал:

      – Я, конечно, историк недоучившийся, но… Помните, я вам говорил – тот кружок. Его вел профессор Литвинов…

      – Тот самый? – Он слегка оживился.

      – Ну да, – согласился я.

      Неделя, не дольше.

      Он сказал:

      – Надеюсь, вы знаете, что делаете!

* * *

      Утром я проплыл на двести метров больше. Вода была двадцать градусов. Это в семь утра – к первому замеру. А значит…

      Покровский так и не появился, я подумал, что это к лучшему. Я не мог смотреть ему в глаза.

      Интересно все-таки, что он сделал с Тарасом Бульбой?

      Сегодня была получка – очень кстати, потому что заначка моя совсем опустела. Правда, норму урезали и карточек на сахар не выдали совсем. Сказали, в следующем квартале. Те, которые на табак, я тут же у входа сменял на продуктовые и почти на все закупил шоколад и изюм. А стакан чищенных орехов я всего за сто рублей купил на базаре по дороге домой.

      Талоны на спиртное я отдал тете Вале, и она сказала, что я хороший мальчик, – она их поменяет на талоны на сахар и наконец-то сварит варенье. Шоколад я спрятал в чемодан и затолкал его под кровать; тетка топталась на кухне, и уходить оттуда, похоже, не собиралась – я слышал гудение примуса и уханье насоса.

      «Маяк» передавал песни по заявкам радиослушателей; большой популярностью пользовалась какая-то Гюльбешекер… Пела она, как принято у восточных певцов, с каким-то подвыванием, и я уже