Век мой, зверь мой (сборник). Осип Мандельштам

себе еще болван болваном

      Который век. Его бы за границу,

      Чтоб доучился… Да куда там! стыдно!

      Река Москва в четырехтрубном дыме,

      И перед нами весь раскрытый город —

      Купальщики-заводы и сады

      Замоскворецкие. Не так ли,

      Откинув палисандровую крышку

      Огромного концертного рояля,

      Мы проникаем в звучное нутро?

      Белогвардейцы, вы его видали?

      Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!..

      Мне кажется, как всякое другое,

      Ты, время, незаконно! Как мальчишка

      За взрослыми в морщинистую воду,

      Я, кажется, в грядущее вхожу,

      И, кажется, его я не увижу…

      Уж я не выйду в ногу с молодежью

      На разлинованные стадионы,

      Разбуженный повесткой мотоцикла,

      Я на рассвете не вскочу с постели,

      В стеклянные дворцы на курьих ножках

      Я даже тенью легкой не войду…

      Мне с каждым днем дышать всё тяжелее,

      А между тем нельзя повременить…

      И рождены для наслажденья бегом

      Лишь сердце человека и коня.

      И Фауста бес, сухой и моложавый,

      Вновь старику кидается в ребро

      И подбивает взять почасно ялик,

      Или махнуть на Воробьевы горы,

      Иль на трамвае охлестнуть Москву.

      Ей некогда – она сегодня в няньках,

      Всё мечется – на сорок тысяч люлек

      Она одна – и пряжа на руках…

      Какое лето! Молодых рабочих

      Татарские сверкающие спины

      С девической полоской на хребтах,

      Таинственные узкие лопатки

      И детские ключицы…

      Здравствуй, здравствуй,

      Могучий некрещеный позвоночник,

      С которым поживем не век, не два!..

      Ламарк

      Был старик, застенчивый, как мальчик,

      Неуклюжий, робкий патриарх…

      Кто за честь природы фехтовальщик?

      Ну конечно, пламенный Ламарк.

      Если всё живое лишь помарка

      За короткий выморочный день,

      На подвижной лестнице Ламарка

      Я займу последнюю ступень.

      К кольчецам спущусь и к усоногим,

      Прошуршав средь ящериц и змей,

      По упругим сходням, по излогам

      Сокращусь, исчезну, как Протей.

      Роговую мантию надену,

      От горячей крови откажусь,

      Обрасту присосками и в пену

      Океана завитком вопьюсь.

      Мы прошли разряды насекомых

      С наливными рюмочками глаз.

      Он сказал: природа вся в разломах,

      Зренья нет – ты зришь в последний раз.

      Он сказал: довольно полнозвучья,

      Ты напрасно Моцарта любил,

      Наступает глухота паучья,

      Здесь провал сильнее наших сил.

      И от нас природа отступила

      Так, как будто мы ей не нужны,

      И продольный мозг она вложила,

      Словно шпагу, в темные ножны.

      И подъемный мост она забыла,

      Опоздала опустить для тех,

      У кого зеленая могила,

      Красное дыханье,