Когда пируют львы. Уилбур Смит

послышались шаги, и в комнату вошла Ада.

      – Отец хочет вас видеть. Он в кабинете.

      Уэйт стоял перед камином. В его бороду набилась пыль, а мрачно нахмуренный лоб прорезали морщины, словно борозды вспаханное поле.

      – Входите! – проревел он, когда Шон постучал в дверь, и они вошли и остановились перед ним. Уэйт хлопнул хлыстом по ноге, и с его брюк для верховой езды полетела пыль.

      – Иди сюда, – сказал он Гаррику, взял его за волосы и принялся поворачивать голову, осматривая синяк на лбу.

      – Гм, – сказал он и выпустил волосы. Они остались стоять дыбом. Уэйт бросил хлыст на стол.

      – Теперь ты, – велел он Шону. – Вытяни руки. Нет, не так. Ладонями вниз.

      Кожа на руках была в ссадинах и покраснела, одна костяшка разбита и вздулась.

      – Гм, – снова сказал Уэйт. Повернулся к каминной полке, взял с нее трубку и набил табаком из каменного кувшина.

      – Вы пара обалдуев, прах вас побери, – сказал он наконец, – но я рискну, начав с пяти шиллингов в неделю на каждого. Идите поешьте… сегодня еще много работы.

      Они несколько мгновений недоверчиво смотрели на него, потом повернулись к двери.

      – Шон.

      Шон остановился. Он знал, что происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой.

      – Куда ты его ударил?

      – Везде, па, везде, куда смог дотянуться.

      – Это неправильно, – сказал Уэст. – Нужно бить сбоку, по голове, вот сюда, – он концом трубки показал на свою челюсть, – и плотнее сжимать кулаки, не то сломаешь пальцы, до того как повзрослеешь.

      – Да, па.

      Дверь за ним неслышно закрылась, и Уэйт позволил себе улыбнуться.

      – Достаточно с них ученья, – сказал он вслух и чиркнул спичкой, чтобы раскурить трубку; когда табак затлел ровно, он затянулся и выпустил клуб дыма. – Боже, хотел бы я на это посмотреть! В следующий раз не станет связываться с моими парнями.

      Глава 12

      Теперь у Шона была своя беговая дорожка. Он был рожден для бега, и Уэйт Кортни вывел его из стойла, где он только злился, на волю. И Шон бежал, не думая о наградах, не сознавая дистанций – бежал радостно, что было сил.

      Еще затемно, стоя на кухне с отцом и Гарриком, Шон с чашкой кофе в руках с нетерпением ждал наступления нового дня.

      – Шон, возьми с собой Мбаму и Н’дути и проверь, нет ли отставших животных в зарослях у реки.

      – Я возьму с собой только одного пастуха, па, Н’дути понадобится тебе у чанов с дезинфицирующим раствором.

      – Хорошо. К полудню подъезжай к чанам, нам нужно прогнать сегодня тысячу голов.

      Шон залпом допил кофе и застегнул куртку.

      – Тогда я пойду.

      Конюх держал его лошадь у кухонной двери. Шон спрятал ружье в чехол и вскочил на лошадь, не коснувшись ногой стремени; улыбнулся, повернул лошадь и поехал по двору. Было еще темно и холодно.

      Уэйт следил за ним с порога.

      «Он так в себе уверен», – подумал он. Вот сын, на которого он надеялся и которым мог гордиться.

      – А что делать мне? – спросил стоявший сзади Гаррик.

      – Так… в загоне для больных животных есть телки… – Уэйт