Женская война. Александр Дюма

герцог, – сказала Нанона, – он очень хорошо понимает шутку!

      – Так мы можем потолковать с ним об этом молоденьком дворянине, – сказал герцог.

      – Да, о том мальчике, которого вы встретили вчера, братец, – прибавила Нанона.

      – Да, на дороге, – сказал Ковиньяк.

      – И потом в гостинице Бискарро, – прибавил герцог д’Эпернон.

      – Да, потом в гостинице Бискарро, – сказал Ковиньяк, – это сущая правда.

      – Так вы в самом деле с ним встретились? – спросила Нанона.

      – С мальчиком?

      – Да.

      – Каков он был? Ну, говорите откровенно, – сказал герцог.

      – По правде сказать вам, – отвечал Ковиньяк, – он был премилый малый: белокурый, стройный, прелестный, ехал с каким-то конюхом.

      – Именно так, – сказала Нанона, кусая губы.

      – И вы влюблены в него?

      – В кого?

      – В этого премилого малого, белокурого, стройного и прелестного?

      – Что это значит, ваша светлость? – спросил Ковиньяк, готовясь рассердиться. – Что хотите вы сказать?

      – Что? У вас до сих пор хранится на сердце серенькая перчатка? – спросил герцог, лукаво улыбаясь.

      – Серенькая перчатка?

      – Да, та самая, которую вы так страстно нюхали и целовали вчера вечером.

      Ковиньяк уже ничего не понимал.

      – Та перчатка, которая заставила вас догадаться, понять пре-вра-ще-ние… – продолжал герцог, останавливаясь на каждом слоге.

      Ковиньяк по одному этому слову понял все.

      – А, этот мальчик был дама? – вскричал он. – Ну, даю вам честное слово, что я угадал эту шутку!

      – Теперь уже нет сомнения, – прошептала Нанона.

      – Налейте мне вина, сестрица, – сказал Ковиньяк. – Не знаю, кто опустошил бутылку, которая стояла возле меня, но в ней уже нет ничего.

      – Хорошо, хорошо! – сказал герцог. – Есть еще возможность вылечить его, если любовь не мешает ему ни есть, ни пить. Государственные дела не пострадают от такой любви.

      – Как! Чтобы от любви моей пострадали дела короля? Никогда! Дела короля прежде всего! Дела короля – вещь священная! Не угодно ли за здоровье короля, ваша светлость!

      – Можно надеяться на вашу преданность, барон?

      – На мою преданность?

      – Да.

      – Разумеется, можно. Иногда я готов позволить изрезать себя на куски…

      – И это очень просто, – перебила Нанона, боясь, что в восторге от медока и шамбертена Ковиньяк забудет свою роль и воротится к своей личности. – И это очень просто. Разве вы не капитан войск его королевского величества по милости герцога?

      – И никогда этого не забуду, – отвечал Ковиньяк с изумительным душевным волнением, положив руку на сердце.

      – Мы и не то сделаем после, – сказал герцог, – а что-нибудь побольше.

      – Покорнейше благодарю!

      – И мы уже начали.

      – В самом деле?

      – Да. Вы слишком скромны, друг мой, – возразил герцог д’Эпернон. – Когда вам нужна будет протекция, надобно обратиться ко