Женская война. Александр Дюма

егерь.

      Герцог вскрикнул от приятного изумления.

      Нанона побледнела, бросилась в дверь и прошептала:

      – Верно, такова уж моя судьба!

      В эту минуту в дверях показалось новое лицо, одетое в великолепный костюм, со шляпою в руках и улыбавшееся с самодовольным видом.

      VIII

      Если бы гром разразился над Наноною, это не столько бы поразило ее, сколько удивило это неожиданное появление. Она невольно с глубокою горестью вскрикнула в испуге:

      – Опять он!

      – Да, я, милая моя сестрица, – отвечал гость нежным голосом. – Но извините, – прибавил он, увидав герцога, – может быть, я беспокою вас.

      И он до земли поклонился гиеннскому губернатору, который отблагодарил его ласковым жестом.

      – Ковиньяк! – прошептала Нанона так тихо, что слово это, казалось, вылетело из ее сердца, а не из уст.

      – Добро пожаловать, барон де Каноль, – сказал герцог с веселою улыбкою, – ваша сестра и я говорим только о вас со вчерашнего вечера и со вчерашнего вечера желаем видеть вас.

      – А, вы желали видеть меня! В самом деле? – сказал Ковиньяк, обращая на Нанону взгляд, в котором выражались ирония и сомнение.

      – Да, – отвечала Нанона, – герцогу захотелось, чтобы я представила вас ему.

      – Только из опасения обеспокоить вас не добивался я этой чести раньше, – сказал Ковиньяк, низко кланяясь герцогу.

      – Да, барон, – отвечал герцог, – я удивлялся вашей деликатности, но все-таки упрекаю вас за нее.

      – Меня, герцог, меня хотите упрекать за деликатность!

      – Да, если бы ваша добрая сестра не занялась вашими делами…

      – А… – сказал Ковиньяк, с красноречивым упреком взглянув на сестру. – А, сестра моя занялась делами…

      – Да, делами брата, – подхватила Нанона, – что же тут особенно удивительного?

      – И сегодня кому обязан я удовольствием видеть вас? – спросил герцог.

      – Да, – подхватил Ковиньяк, – кому ваша светлость обязаны удовольствием видеть меня?

      – Кому? Разумеется, одному случаю, только случаю, который воротил вас.

      «Ага, – подумал Ковиньяк, – я, должно быть, уезжал».

      – Да, вы уехали, несносный брат, – сказала Нанона, – и написали мне две строчки, они еще более увеличили мое беспокойство.

      – Что же делать, милая Нанона? – сказал герцог. – Надобно прощать влюбленных.

      «Ого, дело запутывается! – подумал Ковиньяк. – Я, должно быть, влюблен».

      – Ну, – сказала Нанона, – признавайтесь, что вы влюблены.

      – Пожалуй, не отказываюсь, – отвечал Ковиньяк с глупой улыбкой и стараясь узнать сколько-нибудь правды, чтобы сказать потом большую ложь.

      – Хорошо, хорошо, – прервал герцог, – однако же пора завтракать. Вы расскажете нам, барон, про ваши интриги за завтраком. Франсинетта, подай прибор барону Канолю. Вы еще не завтракали, капитан, надеюсь?

      – Нет еще, ваша светлость, и должен даже признаться, что утренний воздух придал мне удивительный аппетит.

      – Скажите лучше, ночной воздух, потому что вы всю ночь провели на большой дороге.

      «Черт возьми! –